цензура

ЦЕНЗУ́РА (лат. — censura), контроль светских или духовных властей за содержанием и выходом в свет письменной или печатной продукции, а также за исполнением, показом сценических произведений, кино- и фотопроизведений, художественно-изобразительной продукцией, радио-телевизионными передачами и частной перепиской. Цель цензуры — запретить или ограничить появление и распространение идей или информации, признанной властями нежелательной или вредной.

Содержание:

Цензура существовала уже в эпоху Первого храма, примером может служить уничтожение царем Иехоякимом свитка пророчеств Иеремии (Иер. 36:21–23). Известны также различные указания законоучителей Талмуда, запрещающие читать или иметь у себя определенные книги под угрозой того, что нарушители утратят долю в олам ха-ба. Хотя раввинистические авторитеты возбраняли чтение Бен-Сиры Премудрости, Талмуд цитирует эту книгу. Запрет апокрифической литературы (см. Апокрифы и псевдоэпиграфы) распространялся только на ее публичное изучение. Был наложен также запрет на арамейский таргум библейской книги Иова (Шаб. 115а). Законоучители возражали против чтения еретических (возможно, раннехристианских) и гностических сочинений (Тосеф., Шаб. 13:5).

Церковная цензура еврейских книг

Цензура в современном значении этого слова была введена церковью католической, которая считала своей обязанностью охранять верующих от чтения еретических книг. Церковная цензура еврейских книг сложилась к середине 13 в. Из еврейских книг цензура исключала тексты, которые признавала антихристианскими. Цензоров назначали церковные власти, как правило, из числа выкрестов. Основное внимание католической цензуры было направлено на Талмуд, раввинистическую литературу, молитвенники. После клеветнического доноса отступника (см. Отступничество) Николая Донина папе Григорию IX в 1239 г. было издано папское распоряжение о конфискации Талмуда во Франции, Италии и Испании с целью его исследования монахами. Распоряжение было приведено в исполнение в Париже в 1240 г., вслед за чем состоялся диспут о Талмуде между Николаем Донином и рабби Иехиэлем бен Иосефом Парижским. Христианская сторона превратила этот диспут в своего рода суд, на котором евреям была отведена роль подсудимых, защищающих свои заблуждения. В 1242 г. в Париже Талмуд был подвергнут сожжению. Было сожжено 24 воза еврейских книг. В 1247 г. папа Иннокентий IV вернул евреям Талмуд, распорядившись, однако, вымарать из него ряд строк.

В 1263 г. после диспута в Барселоне, в котором еврейскую сторону представлял Нахманид, а со стороны христиан выступал отступник Пабло Кристиани, Хуан I Арагонский распорядился, чтобы в течение трех месяцев евреи вычеркнули в своих книгах определенные отрывки под угрозой строгих наказаний и сожжения нецензурованных книг. Король также распорядился сжечь десятую книгу «Мишне Тора» Маймонида (см. также Испания.). В 1265 г. евреи были освобождены от обязанности представлять свои книги на проверку доминиканским монахам, однако в 1267 г. папа Климент IV возобновил постановление Григория IX против Талмуда. После диспута в Тортосе (1413–14), на котором христианскую сторону возглавлял отступник Херонимо де Санта-фе (Иехошуа Лорки), а среди еврейских участников был Иосеф Альбо, снова постановили, что Талмуд должен пройти цензуру, однако занявший престол Арагона Альфонс V в 1416 г. отменил решение, и книги вернули евреям. В 1426 г. инквизиция заставила евреев Савойского герцогства вычеркнуть из текста Талмуда и молитвенников многие отрывки.

Контрреформация и распространение книгопечатания в 16 в. привели к тому, что церковь ужесточила свое отношение к «еретическим сочинениям». Распоряжениями папы Сикста IV (1471), Иннокентия VIII (1487), а также решениями Латеранского собора (1512) вводилась предварительная церковная цензура всей выходившей литературы. В 1553 г. в Италии был сожжен Талмуд и было запрещено печатать его там. В 1559 г., в период укрепления позиций Контрреформации, папа Павел IV издал «Индекс запрещенных книг», в который был включен и Талмуд. Папа Пий V (1566–72) постановил, что другие еврейские книги будут разрешены к печатанию при условии, что в них не будут содержаться «нападки на христианскую веру». Вследствие этого постановления была введена официальная церковная цензура еврейских книг, действовавшая под покровительством инквизиции; работа велась при помощи еврейских отступников и христианских монахов, знавших иврит. В 1581 г. в Базеле был напечатан первый цензурованный Талмуд.

В 1589 г. папа Сикст V включил в список запрещенных те «книги евреев», в которых содержится нечто направленное против католической церкви. В 1593 г. папа Климент VIII (1592–1605) распорядился, чтобы евреи в шестинедельный срок исправили тексты всех не запрещенных еврейских книг. Епископы и местные инквизиторы не всегда успевали разобраться в часто противоречивших друг другу распоряжениях папской власти. Некоторые инквизиторы были подвергнуты преследованиям за участие в исправлении еврейских книг, после чего книги разрешали для чтения. «Исправления», осуществленные доминиканским цензором, состояли в изъятии целых страниц и в вычеркивании абзацев. (Последнее издание списка запрещенных книг в 1948 г. все еще содержало ряд книг на еврейские темы, написанных евреями, выкрестами и неевреями.) Сохранились тысячи еврейских книг, содержащих следы церковной цензуры: слова и целые абзацы вымараны чернилами, а на последней странице стоит подпись цензора. Значительное число текстуальных ошибок в изданиях еврейских текстов восходит к цензорским изменениям того времени. В 1595 г. был составлен индекс книг на иврите, которые было запрещено читать, если они были напечатаны без предусмотренных исправлений и изъятий. В 1596 г. было опубликовано второе, расширенное издание этого индекса, включавшее 420 наименований.

Цензура в еврейской среде

Распространение еврейского книгопечатания вызвало споры и разногласия в еврейской среде о возможности издания еврейских книг. Наиболее известен спор об издании книги Зохар (см. также Каббала). В 1554 г. 14 итальянских раввинов, собравшихся в Ферраре, запретили печатание книги в типографии без согласия трех местных раввинов и глав местной общины. Каждый покупавший книгу, если она была напечатана без разрешения, должен был заплатить штраф размером в 25 золотых скуди. Вероятно, институт еврейской цензуры (то есть предварительной самоцензуры) был введен как следствие церковного запрета на печатание Талмуда и был попыткой избежать растущего вмешательства церковной цензуры в еврейское книгопечатание. Возможно, однако, что решение было связано с разногласиями по вопросу о печатании каббалистических книг.

Постановления о еврейской цензуре были приняты в Падуе в 1585 г., польским Ва‘адом четырех земель в 1594 г., франкфуртской общиной в 1603 г. и сефардской общиной (см. Сефарды) Амстердама в 1639 г. Как правило, книги, запрещенные еврейской цензурой, объявляли не разрешенными к чтению; за редкими исключениями их не конфисковывали и не уничтожали (в Амстердаме в 1693 г. руководство еврейской общины запретило печатать еврейские книги под угрозой конфискации). В отличие от мотивов, которые руководили раввинами в других местах, Ва‘ад четырех земель защищал подобным постановлением местное книгопечатание от импорта еврейских книг из Италии. Однако распространение мессианского движения Саббатая Цви (см. также Мессия) повлекло за собой более строгое соблюдение этих постановлений как в Италии, так и в Польше.

Около 1685 г. Ва‘ад четырех земель полностью запретил печатание книг, опасаясь, что среди огромного количества издававшихся тогда книг проповеднического и моралистического содержания могут быть сочинения дурного толка. Это постановление оставалось в силе около 40 лет, после чего запрет сохранялся только на печатание проповеднической литературы. Бывали также случаи, когда раввины накладывали херем на авторов. Так, в 1624 г. в Амстердаме был подвергнут херему Уриэль Акоста за книгу «Критика фарисейской традиции в свете Библии» (см. Фарисеи; см. также Б. Спиноза).

В странах Европы

В Праге иезуиты контролировали цензуру еврейских книг через «Комиссию по расследованию еврейской порочности». Для издания книги требовалось разрешение консистории, назначенной архиепископом. Это положение сохранялось до конца 18 в., когда цензура перешла в руки Земельного губернаторства.

В Австрии в 1785 г. был опубликован указ, запрещавший печатание еврейских книг, которые содержали «дурацкие рецепты изгнания духов и тому подобные вещи». Это постановление было направлено главным образом против каббалистической и хасидской литературы (см. Хасидизм). В своем большинстве цензорами были евреи-маскилим (см. Хаскала), чье отношение к этим книгам было гораздо более отрицательным, чем отношение христианских властей. (Так, И. Перл требовал от властей выжечь огнем подобную литературу.) Австрийская цензура практически прекратила свою деятельность в 1848 г., а в 1861 г. были официально отменены все прежние запреты.

В Польше цензура еврейских книг была введена в конце 18 в. Проверкой книг ведала особая комиссия, действовавшая в рамках Варшавского университета; цензорами были выкресты или маскилим. Польская цензура была более строгой, чем русская (см. ниже), и была направлена как против нападок на христианство в еврейских религиозных сочинениях, так и против хасидской литературы, которая подвергалась систематическому уничтожению. Цензоры препятствовали ввозу еврейских книг, подвергая строгой проверке книги, поступавшие из России и из Западной Европы. Специальные инспекторы объезжали польские города, надзирая за исполнением постановлений цензуры. После подавления польского восстания 1863 г. польская цензура была подчинена общероссийской.

С приходом нацистов к власти в Германии в 1933 г. началась антиеврейская кампания, включавшая борьбу не только с самими евреями, но и уничтожение и изъятие художественных и научных сочинений еврейских авторов. Конфискация подобных книг, начавшаяся с подписанного президентом П. фон Гинденбургом 28 февраля 1933 г. указа, в котором говорилось о «защите нации и государства», завершилась составленным гестапо списком запрещенных книг. Список включал 12 400 книг 149 авторов, среди которых были А. Адлер, Ш. Аш, М. Брод, Я. Вассерман, Ф. Верфель, Г. Гейне, Ф. Кафка, Эльза Ласкер-Шюлер, Э. Людвиг, Л. Фейхтвангер, З. Фрейд, А. Цвейг, С. Цвейг, И. Эренбург и другие. 10 мая 1933 г. книги еврейских авторов были подвергнуты публичному сожжению на площадях немецких городов.

В Венгрии в сентябре 1919 г., после прихода к власти адмирала М. Х. Хорти, были конфискованы книги, в которых говорилось об антисемитизме в стране и о процентной норме в венгерских университетах. В 1940 г. в Венгрии была введена общая цензура, и все, что было не угодно фашистскому режиму, включая произведения еврейских писателей, было подвергнуто запрету. В июне 1944 г., когда шестьсот тысяч венгерских евреев были депортированы в лагеря смерти, было уничтожено около полумиллиона книг на иврите и идиш и книг еврейских авторов на европейских языках.

В Эрец-Исраэль и Государстве Израиль

В период британского мандата предварительная цензура кинофильмов, спектаклей и зрелищ была введена в 1927 г. особыми указами британских властей. Надзор осуществляла специально назначенная для этого комиссия, чье согласие было необходимо для проката фильмов и постановки спектаклей. Указы о цензуре мандатного периода оставались в силе в Государстве Израиль. Члены цензорской комиссии назначались министром внутренних дел. В 1974 г. правительство приняло решение отказаться от надзора за театральными постановками, однако сохранить контроль над эстрадными представлениями и кинофильмами. Комиссия обладала правом запретить фильм, прокат которого либо угрожает общественному спокойствию, либо оскорбляет чужую религиозную веру или иностранное государство, либо носит явно порнографический характер. С течением времени активность цензорской комиссии уменьшалась, а ее деятельность сталкивалась с нарастающим недовольством широких кругов израильского общества. В начале 1990-х гг. комиссия практически прекратила свою деятельность, хотя формально не была распущена.

Цензура периодических изданий была введена в Палестине постановлением британских властей в 1933 г. Это постановление также сохраняет силу в Государстве Израиль, давая министру внутренних дел право наложить наказание за публикацию, которая, по его мнению, нанесла ущерб общественному спокойствию. Однако с 1953 г., когда газета «Кол ха-‘ам» («Голос народа») обратилась в Высший суд справедливости с жалобой на решение министра внутренних дел, министерство внутренних дел не прибегает к своим цензорским полномочиям. Военная цензура была установлена в Эрец-Исраэль во время арабских беспорядков 1936 г. В 1945 г. британские власти на основании «Постановления об обороне [в чрезвычайных обстоятельствах]» ужесточили военную цензуру. Согласно этому постановлению военный цензор обладал полномочиями запрещать к публикации всякий материал, который, по его мнению, мог нанести ущерб государственной безопасности. Хотя британское постановление официально не отменено, оно не определяет отношения между израильской прессой и военной цензурой. Еще в ходе Войны за Независимость (1948) между комитетом редакторов ежедневных газет и Генеральным штабом Армии обороны Израиля было заключено соглашение, по которому газеты предоставляют на проверку военному цензору материалы на темы, связанные с военной безопасностью Израиля. В случае нарушения соглашения со стороны газеты вопрос передается на обсуждение цензорской комиссии, во главе которой стоит представитель общественности и в которой представлены редакторы газет и военные цензоры. Военная цензура контролирует также материалы аккредитованных в стране иностранных корреспондентов. В особых случаях на военную цензуру возлагается обязанность предотвратить публикацию материала, который специальным правительственным распоряжением объявлен секретным. Подобное распоряжение должно быть утверждено комиссией Кнесета по иностранным делам и обороне.

Цензура в Российской империи

До 1796 г. в Российской империи специальных цензурных учреждений не существовало. Отдельные книги и произведения запрещались по распоряжению монархов или органов государственной власти. Так, в 1763 г. последовал указ Екатерины II, запрещавший распространять сочинение «Письма жидовские по французскому» и др. подобные книги, «которые служат к преобращению нравов». Видимо, императрица опасалась влияния иудейской религии на христианское население (в указе имеются в виду еврейские религиозные книги). Такие книги было запрещено распространять, они должны были быть изъяты из всех книжных лавок. Владельцев книжных лавок указ обязывал ежегодно подавать списки всех продаваемых ими книг на рассмотрение в Академию Наук и Московский университет, которые определяли, какие книги разрешены и какие запрещены к распространению. Если владельцы книжных лавок не исполняли этого предписания, у них конфисковывалось все имущество. Контроль за исполнением указа был возложен на полицию.

Систематическая цензура еврейских книг и рукописей впервые была введена в Российской империи в 1797 г., когда для цензуры всех книг, ввозимых в Россию из-за границы, были учреждены цензурные комитеты при таможнях и введены специальные должности цензоров еврейских книг. Первыми цензорами еврейских книг стали евреи из Риги Иехезкель Бамберг и Моисей Гезекиль, в 1797–1802 гг. они были сотрудниками Рижского цензурного комитета и занимались просмотром еврейских книг, поступавших из-за границы. Вскоре на должность цензора еврейских книг при том же комитете был назначен Леон Элкан (1759–?). Цензоры еврейских книг должны были проверять поступавшие из-за границы книги на иврите и идиш и исключать из них те места, которые можно было счесть нападками на христианство. Между тремя цензорами еврейских книг и прочими членами Рижского цензурного комитета возникли трения, в результате которых правительство приняло постановление о том, что цензоры еврейских книг несут полную ответственность за разрешенные ими к обращению книги, цензоры-христиане могут только совещаться с ними, «не касаясь, однако же, законов и обрядов, издревле евреями принятых и терпимых там, где им жительство дозволено». На разрешенных в то время еврейских книгах указывались имена цензоров, допустивших их к свободному обращению.

Отдаленность Риги от черты оседлости создавала трудности по доставке туда еврейских книг и увеличивала их стоимость. Евреи хлопотали об учреждении цензурных комитетов в других городах, правительство избрало для этого Вильну (см. Вильнюс), где при цензурном комитете в 1798 г. была учреждена должность цензора «для еврейского языка», на которую был назначен христианин К. Тиле. Евреи Волынской губернии также ходатайствовали об открытии цензурного комитета при таможне в Радзивилове, но власти отказались это сделать, после чего начался «тайный» провоз книг, о котором местному начальству было хорошо известно. Евреи, впрочем, и не скрывали, что привозят книги, и продавали их открыто на ярмарках. Неудобства, вызванные отдаленностью Риги, стали еще сильнее ощущаться, когда на Рижский цензурный комитет был возложен также надзор за еврейскими книгами, печатавшимися в России. Одной из первых запрещенных книг стал молитвенник «Рош ходеш. Сиддурим», в котором цензура усмотрела «охуление» окружающего народа («направь Свою силу на врагов Твоих») и намек на правительство («тиранов искорени, сокруши, сотри и низложи скорее»). Поскольку подобные места были и в других еврейских молитвенниках, возникла серьезная опасность запрета многих еврейских книг. Однако по предложению цензора еврейских книг Л. Элкана было решено выпустить все книги, уничтожив только «опасные» места. В будущем же цензорам еврейских книг предписывалось относиться строже как к привозимым еврейским книгам, так и к издаваемым в России.

Чрезмерная придирчивость цензоров вызывалась общими цензурными условиями того времени: книги задерживались из-за одной какой-либо показавшейся цензору подозрительной фразы, которой придавался более глубокий скрытый смысл. Цензоры обращали особое внимание на то, чтобы в еврейских книгах не заключалось ничего кажущегося обидным для христианской религии, из-за чего был не допущен к обращению целый ряд еврейских религиозных книг.

В апреле 1800 г. Павел I издал указ, запрещавший ввоз из-за границы любых печатных изданий, включая ноты. Этот запрет, действовавший до 1804 г., распространялся и на еврейские издания. Однако нелегальный ввоз еврейских книг в Россию и в эти годы не прекращался. Контроль за еврейскими книгами, издававшимися в России, был еще более затруднительным из-за большого числа еврейских типографий (см. Книгопечатание) и неразвитости сети цензурных учреждений в Российской империи. Поэтому правительство России предприняло ряд мер для реорганизации цензурных учреждений государства. В 1802 г. были упразднены все цензурные комитеты в России, и цензура всех изданий была поручена директорам народных училищ. Директор народных училищ Подольской губернии заявил, что он не может быть цензором еврейских книг из-за незнания еврейского языка, поэтому было разрешено создать в Могилеве-Подольском особый цензурный комитет в составе трех евреев, которых избирало еврейское общество и утверждал губернатор.

В 1804 г. был издан первый в истории Российской империи закон о цензуре — цензурный устав, согласно которому вводилась предварительная цензура всех издаваемых в России книг. В соответствии с этим законом были вновь учреждены цензурные комитеты, но уже при университетах, цензорами были профессора. Когда в 1813 г. виленские евреи захотели издавать газету на идиш, Александр I дал свое согласие на выход издания при условии, что виленский кагал примет на себя ответственность за содержание газеты, однако виленский кагал уклонился от цензурных обязанностей. Члены же Виленского цензурного комитета не знали языка и в случае необходимости обращались к «евреям, заслуживающим доверия». В результате из-за невозможности цензурной проверки газета на идиш так и не издавалась.

Усиление реакции в годы правления Николая I (1825–55; см. Россия. Евреи России в 1-й половине 19 века. Царствование Николая I) нашло свое отражение и в цензурном уставе 1826 г., так называемом «чугунном уставе». Отличительной чертой нового курса была юдофобия; для более жесткого контроля над еврейскими книгами в уставе требовалось, чтобы хотя бы один член цензурного комитета знал «в совершенстве как еврейский раввинский [иврит], так и жидовско-немецкий язык [идиш]». Запрещалось хождение книг, не пропущенных цензурой, причем цензорам были даны следующие инструкции — разрешалось печатать: 1) книги Священного Писания без комментариев; 2) молитвенники без каких-либо дополнений («сверх общих правил следует запрещать книги, в которых содержится хуление на христианство, внушается ненависть к окружающим народам, позволяется обманывать христиан»); 3) «спорные книги между сектами еврейскими».

В 1828 г. были созданы Главное управление цензуры (для книг, изданных в России) и Комитет цензуры иностранной, создавался также особый Комитет по почтовой цензуры, отвечавший за контроль над теми периодическими изданиями, которые подписчики получали по почте. С ним был связан и секретный «черный кабинет», занимавшийся перлюстрацией отечественной и иностранной корреспонденции.

Книги, не прошедшие цензуру (в основном хасидские сочинения), имели широкое хождение среди еврейского населения. Сторонники Хаскалы старались, заручившись поддержкой правительства, уничтожить хасидские книги. В 1831 г. В. Тугендгольд (1796–1864), цензор еврейских изданий из Вильны, докладывал начальству, что в обращении у еврейского населения есть хасидские книги, не пропущенные цензурой. В это же время против свободного издания еврейских книг выступил известный деятель еврейского просвещения в России И. Б. Левинзон. Борясь с хасидизмом, И. Б. Левинзон предложил правительству проект о закрытии еврейских типографий во всех городах, кроме тех, в которых были цензурные комитеты, и о пересмотре цензуры всех имевшихся в обращении еврейских книг. Он составил список еврейских книг, которые должны быть признаны полезными, и тех, которые должны быть уничтожены. И. Б. Левинзон предложил «отделить все нехасидские [книги], а остальные безусловно истребить». Несмотря на резкую критику этого предложения со стороны ряда министров (министра народного просвещения С. Уварова, министра внутренних дел Д. Блудова), в 1836 г. был принят закон, согласно которому евреи должны были в течение года сдать представителям власти все книги, не прошедшие цензуру. Цензурные комитеты для еврейских книг были учреждены в Киеве и Вильне, пересмотр уже изданных еврейских книг был поручен «надежным» раввинам. Запрещенные этими раввинами книги подлежали отсылке в министерство внутренних дел для уничтожения, но их оказалось так много, что губернским властям было разрешено (1837) сжигать их на местах, отсылая по одному экземпляру каждого сожженного сочинения для хранения в библиотеку министерства внутренних дел. В 1841 г. было приказано сжигать также книги, изданные без цензурного разрешения, в которых раввины ничего противозаконного не нашли, но их владельцы не соглашались возместить расходы по пересылке этих книг в цензурный комитет для снабжения их записями о цензурном просмотре. Жесткие действия еврейских цензоров часто объяснялись страхом перед доносами. Так, в конце 1840-х гг. был уволен цензор еврейских книг в Киеве И. Зейберлинг по доносу, что он покровительствует хасидским изданиям.

Доносы на цензоров еврейских изданий были довольно распространенным явлением в Российской империи. Часто доносчики старались таким образом заслужить расположение начальства или свести счеты со своими идеологическими противниками. Некоторые из выкрестов-доносчиков вынашивали проекты уничтожения большей части еврейских книг. Так, крещеный еврей Липс, служивший цензором еврейских книг Виленского цензурного комитета, предложил в 1836 г. закрыть цензурные комитеты для еврейских книг, сосредоточить всю цензуру еврейских книг в Петербурге, причем он мотивировал это тем, что виленские евреи-цензоры допускали значительные упущения. Липс также писал о необходимости отобрать у еврейского населения и истребить «вредные» книги, причем, исходя из его доноса, в эту категорию должны были быть включены чуть ли не все еврейские издания. Но министр просвещения С. Уваров и Комитет министров отклонили этот проект; донос на цензоров еврейских книг не подтвердился, и Липс был отстранен от должности за недобросовестность, взяточничество и вымогательство денег у евреев.

Из-за жесточайшей цензуры еврейских книг в Российской империи, а также из-за высоких пошлинных сборов, взимаемых на таможнях при ввозе еврейских книг, изданных за рубежом, в 1830–60-х гг. был широко распространен контрабандный ввоз еврейских книг в Россию. После того, как в 1837 г. были закрыты все еврейские типографии в Российской империи, кроме Житомирской и Виленской (см. Книгопечатание), а с двух оставшихся типографий взимались большие налоги, зарубежные еврейские издания стали дешевле выпущенных в России, и нелегальное проникновение их в Российскую империю резко увеличилось. В 1830–60-х гг. еврейские книги стали самым распространенным контрабандным товаром, ввозимым в Россию евреями-контрабандистами. Среди ввозимых еврейских книг были не только запрещенные российской цензурой еврейские издания. Сборы, взимаемые таможней на ввоз этих изданий, были так велики, что продавцы и владельцы книг предпочитали при задержании их таможенными чиновниками или полицией отказаться от товара, чтобы не платить пошлину. Несмотря на все усилия таможенных чиновников, полиции и цензурных комитетов, не разрешенные цензурой еврейские религиозные книги были широко распространены среди еврейского населения России. Так, в секретном донесении киевского губернатора говорилось, что «торговля запрещенными, напечатанными за границей еврейскими книгами производится в [Юго-Западном] крае [Киевская, Подольская и Волынская губернии] в большом размере». В Бердичеве были склады запрещенных еврейских изданий, а отдельные сочинения, как следует из донесения, «можно было найти у каждого еврея».

С 1830-х гг. до начала 1880-х гг. между цензорами еврейских изданий, а также между цензорами и властями не прекращались дебаты о критериях цензуры еврейских религиозных книг. Министр просвещения С. Уваров находил излишними репрессивные меры по отношению к старым еврейским книгам, предлагая строже относиться лишь к вновь издаваемым. По поводу отдельных фраз в еврейских религиозных книгах, вызывавших тревогу властей, Комиссия для образования евреев в России (см. Россия. Евреи России в 1-й половине 19 века. Царствование Николая I) объяснила, что эти фразы не могут быть применены к современности, что они относятся ко времени, когда евреи были окружены врагами. Извлеченные из контекста, эти цитаты могли возбуждать сомнения, давать повод к ложному их толкованию, поэтому все же предписывалось исключить их при новых изданиях. Раввинская комиссия в 1861–62 гг. на запрос правительства о цензуре еврейских религиозных книг высказала мнение, что такие памятники еврейской религиозной мысли, как Гемара и Мишна, следует подвергать цензуре «с большей снисходительностью», чем другие книги, потому что их читают только лица, посвятившие себя глубокому изучению иудаизма (учащиеся иешив и знатоки еврейского учения). Книги аггадического содержания (см. Аггада), по мнению раввинской комиссии, можно было подвергать более строгому контролю. Книги богословского содержания, по представлению членов этой комиссии, вообще не нуждались в цензуре. Члены комиссии предупреждали, что для цензуры каббалистических сочинений (см. Каббала) следует обладать определенным уровнем подготовки, так как в этих сочинениях есть много аллегорий, доступных лишь ученым.

Изредка встречались цензоры, которые осмеливались бороться с официальной политикой удушения еврейской религиозной литературы. Так, цензор еврейских книг из Киева, крещеный еврей В. Федоров в проекте инструкции для цензоров еврейских книг, составленном в 1852 г., писал, что «всякая значительно усиленная строгость» к религиозным еврейским книгам не принудит еврейское население отказаться от их использования и приведет только к увеличению контрабанды, которая «может принять характер богоугодного дела». Такие же последствия, по мнению Федорова, могли бы иметь какие-либо цензурные изъятия отдельных мест из еврейских религиозных книг, так как евреи убеждены, «что все, содержащееся в ... древних книгах, свято и безукоризненно». В. Федоров предупреждал, что «насилие в делах религиозных может огорчать евреев и вызвать преступное противодействие даже у людей, ныне равнодушных к книжному делу». Проект инструкции для цензоров еврейских книг вызвал критику министерства народного просвещения, так как он не соответствовал общему курсу правительства, направленному на ассимиляцию. Полтора десятилетия спустя В. Федоров пытался спасти от закрытия Житомирскую еврейскую типографию братьев Шапиро (см. Шапиро, семья), владельцев которой власти обвинили в издании «вредной» хасидской литературы и в искусственном взвинчивании цен на еврейские книги. Несмотря на то, что В. Федоров в докладной записке опроверг все обвинения в адрес владельцев Житомирской еврейской типографии, в 1867 г. она была закрыта.

Кроме цензуры еврейских религиозных книг в обязанности цензоров еврейских изданий входила также цензура еврейских рукописных сочинений. Иногда в цензурные комитеты доставляли пинкасы еврейских общин, парохет (см. Обрядовые предметы), на которых вышивались надписи на иврите, и любые другие изделия с надписями на еврейском языке, и еврейские рукописи, вызывавшие какие-либо подозрения у местных властей.

С появлением светской еврейской литературы и еврейской периодической печати в России все еврейские периодические издания и художественные произведения до публикации должны были проходить предварительную цензуру. Цензурному контролю подлежали также заграничные еврейские издания.

Поскольку в России долгое время нельзя было получить разрешение на издание еврейской газеты, то в 1855 г. в прусском пограничном городе Лыке была основана газета «Ха-Маггид», ориентированная на читателей-евреев в России. Несмотря на то, что газета писала много лестного о российском правительстве, она часто и по любому поводу подвергалась цензурным купюрам и правкам. Так, в статье, рассказывавшей о разрешении евреям поселиться в Англии, цензор вычеркнул следующие слова: «Ибо Кромвель по своей мудрости сознавал, что евреи весьма способствуют процветанию страны».

С начала царствования Александра II (1855–81) положение печати в России стало несравненно свободнее, чем в царствование Николая I (1825–55). Цензурный гнет в этот период стал слабее. В Российской империи начали выходить еврейские периодические издания на трех языках: русском, идиш и иврите (см. Периодическая печать), в то же время многие из этих изданий были закрыты или закрылись сами под давлением цензуры. Редакторы изданий предпочитали прекратить их выход, чем умалчивать о злободневных проблемах еврейского народа или писать об этом полуправду. О. Рабинович, редактор журнала «Рассвет» (1860–61) — первого еврейского печатного органа на русском языке, издававшегося в Одессе, писал в ноябре 1860 г.: «Здешняя цензура меня душит самым бесчеловечным образом. Надобно иметь силу Геркулеса, чтобы бороться с этим чудовищем». Под давлением цензуры и произвола местных чиновников он счел, что лучше закрыть свой журнал, чем издавать его в таких условиях.

Та же участь постигла журнал «Сион» (1861–62) и газету «День» (1869–71). Журнал «Сион» имел гораздо более умеренную программу, чем его предшественник «Рассвет», и редакторы этого журнала сознательно избегали публикаций по острым, животрепещущим вопросам. Но как только это издание попыталось выступить против нападок на еврейство славянофильского журнала «День» и украинофильского органа «Основа», цензура тут же вынудила «Сион» закрыться. Подобные причины побудили редакцию еврейской газеты «День» прекратить ее издание.

Для еврейских периодических изданий в России в 1860–90-е гг. существовали запретные темы, которые они не могли затрагивать, не рискуя быть закрытыми цензурой. В круг таких тем входили юдофобия, бесправное положение еврейского населения в России, погромы. Редакторами и издателями еврейских периодических изданий в России в 1860-х — начале 1880-х гг. были сторонники Хаскалы. Несмотря на лояльные по отношению к властям взгляды редакторов и тематику большинства их публикаций, еврейские издания не раз подвергались цензурным взысканиям. Жесточайшей цензуре подвергались и произведения художественной литературы. Так, цензура не пропустила к распространению в России ввиду «тенденциозности и предосудительности» изданную в Берлине в 1864 г. повесть в стихах Л. И. Мандельштама, несмотря на русофильство и верноподданнический дух этого произведения.

Со 2-й половины 1850-х гг. внимание российской прессы к еврейскому вопросу в России ежегодно возрастало. Во 2-й половине 19 в. около 200 российских газет и журналов опубликовали статьи по еврейской тематике. Для этих газет и журналов существовали те же запретные темы, что и для специальных еврейских изданий.

«Временные правила о цензуре и печати» (1865) вводили последующую (карательную) цензуру вместо предварительной: 1) для всех периодических изданий, получивших от министерства внутренних дел разрешение на выход без предварительной цензуры; 2) для всех академических и университетских изданий; 3) в столицах — для всех сочинений российских авторов объемом свыше 10 печатных листов, для сочинений иностранных авторов объемом свыше 20 печатных листов. Министр внутренних дел получал право выносить предостережения периодическим изданиям; после третьего предупреждения издание запрещали на срок до шести месяцев или закрывали его совсем. С 1872 г. были приняты законы, резко ограничивавшие свободу прессы и свободу издания книг в России. Кабинет министров получил право, минуя суд присяжных, выносить решение об уничтожении той или иной книги, освобожденной от предварительной цензуры. Законом 16 июня 1873 г. министром внутренних дел было дано право приостанавливать выпуск любого издания, затрагивавшего вопросы государственной важности.

Еще большим ограничениям подвергались периодические издания во время усиления реакции в годы правления Александра III (1881–94) и в первый период правления Николая II (1894–1904). 27 августа 1882 г. были изданы «Временные правила», предоставившие вопросы о прекращении периодических изданий Совещанию четырех министров.

Еврейская периодическая печать находилась под особенно тяжелым гнетом цензуры. Издания часто закрывали по ничтожному поводу. Так, в 1891 г. было приостановлено на шесть месяцев издание журнала «Восход». Причиной послужила публикация девяти глав повести русского писателя Д. Мордовцева «Между молотом и наковальней» и переведенной с идиш на русский язык повести Менделе Мохер Сфарима «Кляча, или Жалость к животным». На докладе министра внутренних дел, в котором утверждалось, что журнал закрыт как орган, разжигающий «страсти еврейского населения», Александр III написал: «И прекрасно сделали». Е. Феоктистов, начальник Главного управления по делам печати в 1883–96 гг., писал в воспоминаниях: «Недурно было бы также обратить внимание и на печать еврейскую. Из практики моей я мог убедиться, что эта последняя — страшное зло, с которым бороться очень трудно».

Реакционные представители правительственного лагеря готовы были считать «еврейской прессой» любой либеральный орган периодической печати, особенно если в его издании принимали участие евреи. Так, обер-прокурор Синода К. Победоносцев в 1895 г. писал Е. Феоктистову: «Эта газета — «Одесский листок» — одна из самых скверных и орган жидовский».

Революция 1905–1907 гг. привела к смягчению цензуры в России. «Временные правила» 24 ноября 1905 г. полностью отменили предварительную цензуру всех органов периодической печати в России, но была введена последующая (карательная) цензура. «Временные правила» 26 апреля 1906 г. отменили предварительную и ввели последующую цензуру и для всех непериодических изданий. По-прежнему под цензурным запретом были такие темы, как антисемитизм и бесправное положение евреев в России. Редакторы периодических изданий и после 1905 г. подвергались денежным штрафам и арестам за публикации на эти темы (в 1914 г. за публикацию статьи «Новые ограничения прав евреев» был оштрафован редактор газеты «День»). Такого рода наказания, а также временное или полное прекращение издания периодического органа за публикацию подобных статей широко практиковались в России. Подобным наказаниям подвергались издатели и черносотенной прессы за публикацию откровенно антисемитских статей, призывающих к еврейским погромам, правда, это случалось довольно редко.

Кроме общей цензуры, находившейся в ведении Главного управления по делам печати, в Российской империи существовала также ведомственная цензура (духовная, военная, театральная и др.). Нередко печатные издания и отдельные публикации, прошедшие общую цензуру, запрещались ведомственной. Общество для распространения просвещения между евреями в России (ОПЕ) подготовило в 1866 г. к публикации сборник статей по еврейской истории и литературе. Сборник был разрешен общей цензурой, однако духовная цензура запретила три входившие в него статьи: перевод сочинений Ш. Мунка «Исторический очерк философии у евреев», работу М. Моргулиса «Право наследования по моисеево-талмудическому законодательству» и статью И. Л. Гордона «Очерк истории басни у евреев». Сборник ОПЕ был выпущен без вышеназванных статей. До 1869 г. духовная цензура запрещала издавать Танах (см. Библия) в переводе на русский язык.

Различные периодические органы, в том числе и еврейские, в Российской империи запрещали и по чисто политическим соображениям: за призывы к изменению существующего государственного устройства, к национальному освобождению и т. п. Многие из этих изданий выходили нелегально. Органы Бунда «Арбетер штиме», «Идише арбетер», «Последние известия» печатались за границей, а затем нелегально ввозились в Россию. Нелегально издавались и распространялись в России различные сионистские периодические органы после официального запрета в Российской империи сионистского движения в 1903 г. (см. Сионизм).

Не раз последующая (карательная) цензура в России запрещала произведения Шалом Алейхема, сам писатель состоял под наблюдением полиции. Для еврейских художественных произведений существовали те же запретные темы, что и для периодических изданий: юдофобия, антисемитизм, погромы, бесправие еврейского народа, социальное неравенство.

Ужесточение или ослабление цензурных ограничений было непосредственно связано с общей политической обстановкой в стране: в годы усиления политической реакции усиливались и цензурные гонения на печать, в периоды либерализации политического режима печать в России пользовалась большей свободой. Во время установления политической реакции в стране сокращалось количество периодических изданий (в том числе и еврейских) из-за закрытия по цензурным соображениям старых и невозможности получения разрешения на выпуск новых. Добиться же разрешения на издание еврейского печатного органа в России было вдвойне сложно даже в годы относительного либерализма. Группа журналистов и литераторов во главе с Г. Богровым подала в 1878 г. прошение об издании журнала «Рассвет». Как писал позднее Г. Богров, им «отказали наотрез без мотивов, категорически, грубо». Только через год после многочисленных ходатайств к высшим должностным лицам было получено разрешение на издание этого органа. Цензоры еврейских изданий на все налагали запрет, отчасти в соответствии с многочисленными цензурными циркулярами, отчасти из-за опасения нажить себе лишние хлопоты.

Среди цензоров еврейских произведений были не только реакционеры-антисемиты, но и еврейские писатели и журналисты, печатавшие свои произведения в еврейских изданиях (И. Зейберлинг, Г. Барац /1835–1922/ и др.), а также либерально настроенные русские ученые и общественные деятели, например, профессор Киевской духовной академии А. Глаголев, выступивший с разоблачением кровавого навета, возведенного на евреев на суде над М. М. Бейлисом, однако даже лояльно относившиеся к еврейству цензоры-христиане и цензоры-евреи не могли изменить общего предписанного правительством направления цензуры еврейских изданий. Еврейские писатели и поэты, чтобы добиться публикации, нередко прибегали к эзопову языку и в своих произведениях изменяли место и время действия. В конце 19 в. — начале 20 в. появился ряд рассказов и повестей из жизни русских евреев, пропущенных цензурой только благодаря тому, что в подзаголовке этих книг значилось: «Из жизни румынских евреев». Знаменитая поэма Х. Н. Бялика «Бе-‘ир ха-харега» («Сказание о погроме»), написанная под непосредственным впечатлением Кишиневского погрома (см. Кишинев), появилась в печати только после изменения названия на «Сказание о Немирове» и с указанием, что описываемые в ней ужасы якобы относились к кровавой резне, учиненной в Немирове во время восстания Б. Хмельницкого.

Предварительная цензура всех иностранных изданий существовала в Российской империи до февраля 1917 г. Многие еврейские книги, газеты, журналы, изданные за рубежом, запрещались из-за публикации в них материалов о государственном антисемитизме, бесправном положении еврейского народа в России и по политическим соображениям (социалистические, сионистские издания).

Так, во время судебного процесса по делу М. М. Бейлиса редакторы ряда российских газет были подвергнуты по распоряжению местных властей штрафам и даже аресту (редактор уманской газеты «Провинциальный голос» А. Гольдштейн провел в тюрьме около месяца) за статьи, в которых разоблачалась фальсификация «ритуального убийства» А. Ющинского.

Новое ужесточение цензурных правил последовало в годы Первой мировой войны. В августе 1914 г. были разосланы циркуляры по почтовому ведомству, требовавшие уничтожать все письма, в которых есть «хотя бы несколько слов на еврейском языке». 5 июля 1915 г. было опубликовано правительственное распоряжение, предписывавшее временно прекратить издание всех газет и журналов на идиш и иврите (под предлогом трудностей, связанных с осуществлением цензурного надзора). Это же распоряжение было повторено 10 июля 1915 г. командующим Юго-Западным фронтом генералом Н. Ивановым, но уже с иной мотивировкой. Он приказал запретить на время войны издание еврейской прессы, поскольку «еврейская печать и корреспонденция в значительной мере способствуют шпионажу». В годы Первой мировой войны военная цензура, не пропускавшая никаких статей о плохом снабжении русских войск и неумелом командовании, охотно разрешала публиковать черносотенные материалы, в которых все неудачи русской армии объяснялись еврейским шпионажем. Военная цензура запрещала к публикации все материалы о выселении евреев из Галиции и Буковины русскими властями во время Первой мировой войны, о зверствах русских войск по отношению к еврейскому мирному населению.

В целом цензурные ограничения и постановления в Российской империи не всегда были эффективны и последовательны. Часто произведения еврейских писателей и статьи на еврейскую тематику, запрещенные одним цензурным комитетом, разрешал другой. Среди еврейского населения Российской империи широкое хождение имели не прошедшие цензуру еврейские книги, нелегальные еврейские газеты и журналы.

Цензура в Советском Союзе

Между февралем и октябрем 1917 г. еврейские периодические издания и издательства переживали период расцвета. Цензурная политика Временного правительства была самой либеральной в мире. Закон о цензуре, принятый 27 апреля 1917 г., полностью отменил предварительную цензуру любых изданий и фактически свел на нет действие последующей (карательной) цензуры. Бурный рост еврейской печатной продукции был связан и с отменой 22 марта 1917 г. Временным правительством всех национальных и религиозных ограничений. Возобновилось издание газет и журналов на еврейских языках, запрещенных по постановлению правительства Российской империи в 1915 г., появились также новые еврейские органы печати. Первое время после установления советской власти еврейские книги и периодические издания различного направления на русском языке, идиш и иврите продолжали выходить беспрепятственно, но с усилением карательной политики ВЧК при содействии Евсекции стала закрывать многие газеты, журналы сионистского и кадетского направлений; так, в октябре 1918 г. по распоряжению ВЧК был закрыт сионистский еженедельник «Рассвет». В ноябре 1918 г. сионисты в Петрограде вместо «Рассвета» начали издавать газету «Хроника еврейской жизни», также закрытую Петроградским ВЧК в июле 1919 г. по доносу Евсекции.

В 1919–20 гг., после того, как Красная армия занимала различные территории, все независимые издания тут же закрывались. Так, после занятия Иркутска частями Красной армии прекратил существование еженедельник «Еврейская жизнь». Сразу же после прихода большевиков к власти библиотечные собрания в России были подвергнуты строгой проверке. Были составлены специальные инструкции по изъятию книг из советских библиотек. Книги переводили в специальные хранилища (спецхраны) или просто уничтожали. С годами список запрещенных книг увеличивался, в 1920–70-е гг. в эти списки были включены практически все еврейские периодические и научные издания, выходившие в Российской империи и в Советском Союзе в 1920–30-е гг., а также произведения многих еврейских писателей и поэтов.

В целом, однако, репрессивная цензурная система в Советском Союзе заработала с полной мощностью далеко не сразу. Начало 1920-х гг. было временем относительного цензурного либерализма. В первые годы советской власти были изданы десятки сионистско-социалистических книг, альманахов (впоследствии все они были конфискованы из библиотек). В 1917–20-е гг. развернулись русскоязычные еврейские издательства, выпускавшие произведения еврейских авторов, еврейскую научную литературу, периодические издания.

Беспощадным цензурным гонениям подверглись все издания на иврите. Уже с конца 1918 г. по инициативе евсекций РКП(б) началось постепенное закрытие периодических изданий на иврите. С подачи деятелей евсекций иврит был признан советскими властями «реакционным языком клерикальной буржуазии», и с конца 1919 г. публикация книг и периодических изданий на этом языке была запрещена в Советской России (см. Евсекция; Периодическая печать). Не помогло и заступничество за гонимый язык М. Горького. В 1920-е гг. все издания на иврите были изъяты из советских библиотек. Запрещено было издавать и еврейские религиозные книги на иврите. Не вернулся в Советский Союз из «зарубежного турне» 1926–31 гг. театр «Хабима», ставивший свои спектакли на иврите. Ивритская культура в СССР была практически полностью ликвидирована в 1920-е гг.

Отдельные энтузиасты и небольшие группы пытались бороться с запретом властей на публикации на иврите. После огромных усилий им иногда удавалось добиться разрешения на публикацию того или иного издания; так, в 1920-е гг. вышло несколько таких изданий коммунистической направленности. Впоследствии все они были конфискованы из библиотек, и издания на иврите в Советском Союзе были окончательно запрещены (см. Иврит новая литература). Оставшиеся в Советском Союзе ивритские писатели и поэты продолжали свою деятельность подпольно и публиковали свои произведения в Эрец-Исраэль и Израиле (часто под псевдонимами, опасаясь репрессий). Советские власти преследовали Х. Ленского и Э. Родина — талантливых еврейских поэтов, писавших на иврите (Х. Ленского неоднократно арестовывали, и он погиб в лагере около 1943 г.).

6 июня 1922 г. было создано Главное управление по делам литературы и издательств (Главлит), выполнявшее основные цензурные функции. Любая печатная продукция, даже пригласительные билеты, могли быть напечатаны только с разрешения Главлита. 9 февраля 1923 г. при Главлите особым постановлением Совнаркома был создан Главрепертком (Главное управление по контролю за зрелищами и репертуаром), который осуществлял цензуру всех драматических и оперных постановок. За все годы существования советской власти цензура находилась под жестким контролем органов государственной безопасности и партийного аппарата. В Советском Союзе любой человек, занимавшийся книгоиздательской деятельностью, прессой, театром, кино, радио, телевидением, так или иначе выполнял функции цензора. Существовала и самоцензура: авторы должны были знать не только то, чего писать нельзя, но также и то, что необходимо писать, чтобы быть изданными.

В то же время 1920-е гг. были периодом расцвета советской культуры на идиш в Советском Союзе. Государственные и частные издательства (Култур-лиге и другие) выпускали множество книг на идиш. В эти годы появилось новое поколение писателей и поэтов, творивших на идиш. Они считали себя «пролетарскими» писателями, олицетворением советской власти в еврейской литературе и к вернувшимся из эмиграции еврейским поэтам и писателям относились враждебно, как к «попутчикам». При поддержке евсекций «пролетарские» писатели стремились установить идейный контроль над еврейской литературой. Многие еврейские писатели и поэты подверглись идеологическому давлению со стороны еврейских «пролетарских» критиков. Их обвиняли в еврейском национализме, идеализации прошлого и т. д. Стихотворение Л. Квитко (1929), высмеивавшее еврейского «пролетарского» критика М. Литвакова, который особенно яростно травил еврейских писателей и поэтов, стало предлогом для проведения «воспитательной кампании» среди еврейских советских писателей, от которых потребовали воспевать строительство социализма и новой жизни и писать свои произведения в духе социалистического реализма. Во время нэпа писатели и ученые в Советском Союзе могли издавать книги за свой счет (этим правом воспользовался Ю. И. Гессен, выпустивший таким образом в 1925–27 гг. двухтомную «Историю еврейского народа в России»).

С первых лет советской власти существовал ряд запретных тем (в частности, и для еврейских изданий). В средствах массовой информации запрещена была в 1920-е гг. пропаганда идей сионизма, критика советской власти, восхваление старины и религиозных обычаев и традиций. В 1926 г. был закрыт журнал «Еврейская летопись», якобы за «любовь ко всему клерикальному» (в одном из номеров этого издания были опубликованы воспоминания И. Равребе /1883–1939/ «Свадьба Макаровского цаддика»). С 1923 г. возобновились преследования сионистских социалистических изданий, выходивших на русском языке (см. По‘алей Цион), к концу 1920-х гг. все они были закрыты. Так, в 1926 г. Главлит запретил издание серии «Библиотека еврейского рабочего». Массовыми тиражами в 1920–30-е гг. в Советском Союзе выходила литература, посвященная борьбе с иудейской религией. Издание этой литературы сопровождалось массовой антирелигиозной кампанией, которая часто принимала крайние формы. Так, Главрепертком в мае 1923 г. после двух спектаклей снял с репертуара оперу М. Мильнера «Небеса пылают» как реакционную. В отзыве Главреперткома по поводу оперы говорилось: «Не хочет ли автор сказать, что в отпадении еврейской молодежи от заветов отцов, изучения Талмуда и священных преданий кроется гибель евреев? Эта вещь настолько проникнута религиозным фанатизмом и клерикальным духом, что разрешить ее к печатанию совершенно невозможно».

В Советском Союзе были запрещены практически все книги писателей-эмигрантов, посвященные еврейскому вопросу и опубликованные за границей. Цензурному запрету подверглись также многие произведения зарубежных авторов по еврейской истории, философии, еврейские литературные произведения.

В 1920-е гг. в Советском Союзе существовали еврейские научные общества и культурно-просветительские организации, которые издавали свои труды по еврейской истории, литературе, лингвистике, философии. К концу десятилетия эти организации были закрыты, и их сменили еврейские государственные научные структуры. Под давлением цензуры все научные публикации в еврейских изданиях со временем приобретали все более «классовый» характер. В советских еврейских научных изданиях запрещено было публиковать труды ученых-эмигрантов. Репрессиям в конце 1920-х гг. подвергались еврейские ученые и писатели, осмелившиеся опубликовать свои работы в зарубежных изданиях (в 1929 г. из Академии наук Украины был уволен еврейский историк И. Галант /1867 г. — после 1929 г./, отправивший свои статьи в зарубежные издания).

В 1920–30-е гг. цензурные органы боролись с проявлениями антисемитизма. Так, 6 июля 1931 г. Б. Волин (1886–1957), начальник Главлита в 1931–32 гг., издал циркуляр, в котором призвал усилить «политконтроль выпускаемой продукции». Говоря о случаях, когда цензоры «теряли классовую бдительность», он сослался на «примеры, которые приведены М. Горьким в статье об антисемитизме». В ряде случаев борьба с антисемитизмом носила курьезный характер. Так, по распоряжению Главлита в «Государственной племенной книге крупного рогатого скота» (1936) были сняты клички скота «Самоед», «Жид», «Жидочек».

К концу 1930-х гг. почти все еврейские научные учреждения в Советском Союзе были закрыты, их сотрудники репрессированы, выпуск еврейских научных изданий в СССР резко сократился. В 1937 г. был уничтожен типографский набор книги С. Борового «Классовая борьба на Украине в 17 веке. Еврейские хроники». Причиной запрета этой книги, в соответствии с главлитовским отчетом, было необъективное отражение в еврейских хрониках крестьянского движения на Украине. Настоящей причиной запрета цензурой этой и других научных работ в области иудаики было усиление в конце 1930-х гг. государственного антисемитизма в Советском Союзе. В соответствии с новыми идеологическими установками цензурному запрету с этого времени подвергалось большинство публикаций на еврейскую тему. С конца 1930-х гг. были запрещены какие-либо публикации о проявлениях антисемитизма в Советском Союзе; книги на эту тему, вышедшие в стране в 1920-х гг. — первой половине 1930-х гг., были переданы в спецхраны. В эти годы подверглись цензурной правке даже художественные произведения, описывавшие погромы в царской России (рассказ А. Куприна «Гамбринус», «Голубая книга» М. Зощенко), из них изымались упоминания об участии в еврейских погромах народных масс.

В конце 1930-х гг. началась полная ликвидация еврейской культурной жизни в Советском Союзе. В это время было закрыто большинство еврейских периодических изданий на языке идиш. В 1938 г. был ликвидирован ОЗЕТ, который во второй половине 1920–30-х гг. выпустил массу книг на русском и идиш, посвященных пропаганде Биробиджана.

К концу 1930-х гг. еврейская тема практически исчезла со страниц советской прессы и книг. Многие еврейские писатели и поэты стали жертвами репрессий конца 1930-х гг. Книги всех репрессированных лиц изымались из библиотек и передавались в спецхраны.

Многие книги были изъяты цензурой в конце 1930-х гг. исключительно из-за своей еврейской тематики, они не содержали никаких антисоветских идей и запрещенных имен. Тогда же была изъята и «Речь о погромной травле евреев» В. Ленина, записанная на граммофонную пластинку в 1919 г. Факт о еврейских предках вождя мирового пролетариата тщательно скрывался цензурой. Освещение этого факта в повести М. Шагинян «Билет по истории» (журнал «Красная новь», 1938, №1) вызвало специальное постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 августа 1938 г. Произведение М. Шагинян было объявлено «политически вредным и идеологически враждебным», было предложено этот номер журнала изъять, а главного редактора снять с поста. Союз советских писателей также вынес в своем постановлении «суровое порицание» М. Шагинян за попытку создания «искаженного представления о национальном лице Ленина».

После заключения в сентябре 1939 г. пакта Молотова—Риббентропа в Советском Союзе были запрещены какие-либо антифашистские публикации, статьи об антисемитизме и преследованиях евреев в нацистской Германии. С экранов советских кинотеатров были сняты известные антифашистские кинофильмы «Профессор Мамлок» и «Семья Оппенгейм» (по роману Л. Фейхтвангера). Из библиотек были изъяты произведения писателей-антифашистов.

В первые годы советско-германской войны давление цензуры на еврейскую литературу и культуру было ослаблено. Литература на идиш в Советском Союзе в это время и в первые послевоенные годы переживала значительный подъем; было опубликовано много книг об участии евреев в войне, о Катастрофе. В этот период произошло известное сближение советской литературы на идиш с литературой на идиш в других странах, что выражалось в общности тем, обращении к библейским образам и усилении элементов иврита в лексике. С июля 1942 г. начала издаваться газета на идиш «Эйникайт» — орган Еврейского антифашистского комитета; газета публиковала материалы о евреях-воинах, о зверствах нацистов на оккупированной территории. Однако период цензурного либерализма продолжался недолго. В стране стала усиленно насаждаться великодержавная идеология, согласно которой русский народ был старшим братом в семье советских народов или, по выражению И. Сталина, «руководящей силой советского общества».

С 1943 г. в советском руководстве стали стремительно нарастать антисемитские тенденции, что сразу же отразилось на отношении цензурных органов к еврейской теме. Резко сократилось количество публикаций о евреях — героях войны. Так, ответственный секретарь Совинформбюро Н. Кондаков вычеркнул из статьи И. Эренбурга слова о героизме военнослужащих-евреев, объявив это «бахвальством». Был наложен запрет на издание подготовленной Еврейским антифашистским комитетом «Красной книги», рассказывавшей об участии евреев в войне. Во многих редакциях и издательствах были смещены с руководящих постов сотрудники-евреи. Средства массовой информации начали замалчивать сведения об уничтожении нацистами евреев на оккупированной территории. Во время войны В. Гроссман в журнале «Красный воин» безуспешно пытался опубликовать свой очерк «Украина без евреев» о гибели украинского еврейства. Публикация этого очерка стала возможна только в газете «Эйникайт», издававшейся небольшим тиражом. С большим трудом удавалось В. Гроссману и другим авторам опубликовать статьи и очерки о Катастрофе. Как правило, они выходили со значительными цензурными купюрами (так была издана, например, поэма Маргариты Алигер «Твоя победа»). Тема коллаборационизма местного населения и его участия в массовом уничтожении евреев на оккупированной нацистами территории Советского Союза была полностью запрещена цензурой. Еврейские писатели, пытавшиеся, несмотря на цензурные запреты, сказать правду о Катастрофе, переносили место действия своих произведений за пределы Советского Союза (Дер Нистер «Карбонес» /»Жертвы»/, П. Маркиш «Милхоме» /»Война»/ и др.).

Резкое усиление антисемитизма в советском руководстве отразилось в истории создания и запрещения «Черной книги» — сборника воспоминаний и документов об уничтожении нацистами евреев на оккупированной территории Советского Союза и в лагерях Польши. В состав редакционной коллегии этого издания входили ученые и писатели разных стран, деятели Еврейского антифашистского комитета (Ш. Михоэлс, И. Фефер, Д. Бергельсон, П. Маркиш и др.). Весной 1944 г. созданная при редколлегии литературная комиссия под руководством И. Эренбурга собрала и обработала большое количество документальных материалов об уничтожении евреев. В 1944–45 гг. в издательстве «Дер эмес» на идиш вышли первая и вторая части этой книги под названием «Народоубийца». В следующие годы варианты «Черной книги» вышли в Румынии и США. Осенью 1945 г. литературная комиссия, которую возглавлял В. Гроссман, представила текст «Черной книги» на русском языке. Главлит утвердил представленный сокращенный вариант, и рукопись была передана в издательство «Дер эмес», но издание книги задерживало руководство страны. 3 февраля 1947 г. Г. Александров, начальник Управления пропаганды и агитации при ЦК ВКП(б), в докладной записке обвинил Еврейский антифашистский комитет в тайной пересылке рукописи за границу и предложил запретить ее издание в Советском Союзе. В 1948 г., после закрытия Еврейского антифашистского комитета и ареста его членов, был уничтожен подготовленный набор этой книги на русском языке Полный текст «Черной книги» (без части, посвященной Литве) на русском языке был впервые опубликован в Израиле в 1980 г.

С 1947 г. государственный антисемитизм, в скрытой форме существовавший в Советском Союзе с конца 1930-х гг., стал откровенно проявляться в средствах массовой информации. Многие еврейские писатели и поэты были обвинены в еврейском национализме. Первым таким нападкам подвергся И. Кипнис за очерк в варшавской газете «Дос найе лебен» (19 мая 1947 г.), в котором он призывал сохранять верность еврейству. Газета «Эйникайт» осудила советскую литературу на идиш за «национализм». Подобные обвинения еще жестче прозвучали на заседании Союза писателей Украины в Киеве в январе 1948 г. В 1948–49 гг. большинство идишистских писателей и поэтов были арестованы, издательство «Дер эмес», газета «Эйникайт», альманахи «Хеймланд» (Москва), «Дер штерн» (Киев) закрыты (см. Идиш литература). В начале 1949 г. было закрыто последнее еврейское учреждение в СССР — Кабинет еврейской культуры АН Украины, большинство сотрудников которого также были репрессированы. В 1950-х гг. в Советском Союзе не выходило ни одного еврейского периодического издания, кроме официальной газеты «Биробиджанер штерн», издававшейся в 1950–54 тиражом одна тысяча экземпляров. В течение 11 лет, начиная с 1948 г., в СССР не было издано ни одной книги на идиш. В период борьбы с космополитизмом (см. «Космополиты») цензура не пропускала никаких публикаций по еврейской тематике, кроме откровенно антисемитских статей, появлявшихся в большом количестве в средствах массовой информации. Публикации подобного рода, а также освещение в прессе сфабрикованных антисемитских процессов деятелей Еврейского антифашистского комитета и врачей дела должны были раздуть антисемитскую истерию в стране и идеологически обосновать готовившуюся депортацию еврейского населения на Дальний Восток (см. Советский Союз. Евреи в Советском Союзе в 1945–53 гг.). В эти же годы были закрыты все еврейские театры в Советском Союзе, прекратились постановки всех спектаклей на еврейскую тематику (см. Еврейский театр в Советском Союзе (1954–91) и в государствах, возникших после его распада). Многие деятели культуры и науки еврейского происхождения были уволены с работы и репрессированы по обвинениям в еврейском национализме и космополитизме. По указанию цензурных органов в конце 1940-х гг. — начале 1950-х гг. книги всех репрессированных лиц, а также сотни наименований книг «сионистской тематики» изымались из библиотек и книжных магазинов. Тогда же как устаревшие были переданы в спецхраны многие художественные произведения, затрагивавшие еврейскую тему, и книги, направленные против антисемитизма. Часть работы по изъятию подобной литературы производили республиканские Главлиты и их областные отделения; они рассылали списки книг, подлежащих изъятию. Так, в 1949 г. Главлит разослал «Алфавитный список авторов, все произведения которых изымаются из библиотек и книготорговой сети», в который входили имена арестованных деятелей еврейской культуры и членов Еврейского антифашистского комитета, в том числе Шмуэля Галкина, Л. Квитко, П. Маркиша, И. Фефера, Лины Штерн, И. Нусинова. 6 июня 1949 г. Главлит разослал приказ № 620 об изъятии около 500 названий «сионистских» и «националистических» еврейских книг на русском языке, в их числе были: «Евреи в царской России и СССР. Краткий путеводитель по выставке» (Л., 1939), «Еврейский народ против фашизма. Материалы «Еврейского антифашистского комитета» (М., 1945), «Роль евреев в русском революционном движении» Л. Дейча (М., 1928).

Многие деятели советской культуры требовали ужесточения цензурных преследований. Так, А. Фадеев, генеральный секретарь Союза советских писателей, направил письмо в отдел агитации и пропаганды ЦК ВКП(б), в котором резко критиковал Главлит за то, что в театре и на эстраде исполнялись произведения репрессированных авторов, благодаря чему их родственники получали деньги. В начале 1950-х гг. тотальной чистке был подвергнут Главлит. Комиссия отдела агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) проверяла Главлит; в результате проверки были уволены практически все евреи — сотрудники этого учреждения. Цензурные органы старались не допустить никаких упоминаний о евреях, о еврейской истории в художественных произведениях, научных монографиях, статьях, кинофильмах и спектаклях. По требованию отдела агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) в конце 1950 г. была запрещена постановка оперы К. Сен-Санса «Самсон и Далила», созданной в 1867 г. В заключении говорилось: «В опере безусловно имеются мессианские и библейско-сионистские черты... Постановка этой оперы может сыграть отрицательную роль стимула для разжигания сионистских настроений среди еврейского населения». Цензурным правкам подвергались и проповеди православной церкви. Так, по указанию ЦК ВКП(б) Совет по делам Русской православной церкви запретил православным священнослужителям в каноническом тексте отпевальной молитвы произносить фразу о славе народа Израиля.

После смерти И. Сталина массовая антисемитская кампания в прессе прекратилась. Началось медленное и ограниченное цензурными и партийными органами возрождение еврейской культурной жизни. После реабилитации деятелей еврейской науки и культуры, репрессированных в годы борьбы с космополитизмом, началось возвращение их книг из спецхранов в библиотеки. В 1954 г., впервые после полного разгрома еврейской культуры в конце 1940-х гг. — начале 1950-х гг., на русском языке была опубликовано произведение Шалом Алейхема «Мальчик Мотл». В 1959 г. были изданы четыре книги на идиш. С 1961 г. в Москве начал издаваться журнал на идиш «Советиш Геймланд». Цензура разрешила эстрадные представления и литературные вечера на идиш.

В 1950–80-е гг. издание еврейских религиозных книг в Советском Союзе было практически запрещено цензурой (в 1957 г. был выпущен еврейский молитвенник «Сиддур ха-шалом» и еврейский религиозный календарь, после чего выпуск официально разрешенных еврейских религиозных книг в СССР прекратился). Цензура и власти запрещали также ввоз еврейских религиозных книг и предметов культа из-за рубежа. В рамках развернутой в Советском Союзе новой антирелигиозной кампании конца 1950-х гг. — начала 1960-х гг. массовыми тиражами выходили книги, подвергавшие иудаизм грубым нападкам; некоторые из этих сочинений носили откровенно антисемитский характер, например, книги Т. Кичко «Иудейская религия, ее происхождение и сущность» (на украинском языке, Киев, 1962) и «Иудаизм без прикрас» (Киев, 1963). Появление последней книги, иллюстрированной грубыми антисемитскими карикатурами, вызвало резкий протест в мировой печати, в том числе в ряде коммунистических изданий. Под давлением общественного мнения в специальном постановлении ЦК КПСС, опубликованном в газете «Правда» 4 апреля 1964 г., работы Т. Кичко были подвергнуты критике.

В 1950–80-х гг. цензура по-прежнему не пропускала в печать многие художественные произведения, посвященные еврейской тематике. В полном собрании сочинений М. Горького, изданном в 1949–58 гг., не были опубликованы его рассказы и статьи о евреях и антисемитизме. Роман В. Гроссмана «Жизнь и судьба» был запрещен цензурой, в том числе из-за освещения в нем темы государственного антисемитизма в Советском Союзе. Замалчивалась тема Катастрофы. В 1963 г. цензурные органы изъяли посвященные этой теме фрагменты из «Путевых заметок пожилого человека» В. Гроссмана (очерк был представлен в журнал «Новый мир»), после чего оскорбленный автор вообще отказался его публиковать. Это произведение В. Гроссмана было опубликовано после смерти автора в 1965 г. в журнале «Литературная Армения» под названием «Добро вам» с меньшими цензурными сокращениями, чем в варианте, который не был напечатан в «Новом мире». Очерк «Добро вам» был также опубликован в 1967 г. в одноименной книге В. Гроссмана, но с цензурными сокращениями. Не пропускала цензура в печать и стихотворения Б. Слуцкого, посвященные геноциду евреев в годы войны. Резкой критике как на страницах печати, так и со стороны советских партийных органов был подвергнут Е. Евтушенко, опубликовавший 19 сентября 1961 г. в «Литературной газете» стихотворение «Бабий Яр». Руководство Главлита в ряде циркуляров требовало от всех работников учреждения «осторожнее» подходить к теме уничтожения евреев в годы войны.

Под давлением цензурных органов Е. Евтушенко вынужден был внести ряд исправлений в либретто первой части 13-й симфонии Д. Шостаковича, которое было написано на основе стихотворения «Бабий Яр». Однако и после внесения требуемых цензурой исправлений 13-я симфония Д. Шостаковича долгое время не исполнялась (см. Советский Союз. Евреи в Советском Союзе в 1953–67 гг.). С большими купюрами, в основном касавшимися еврейской тематики, вышли мемуары И. Эренбурга «Люди, годы, жизнь» в 1960-е гг. в журнале «Новый мир», а затем в собрании сочинений писателя. В сильно урезанном цензурой виде была издана повесть А. Кузнецова «Бабий Яр» в 1966 г. в журнале «Юность». Цензурным купюрам подвергались куски, посвященные сотрудничеству с нацистами местного русского и украинского населения, участию местных жителей в уничтожении и выдаче евреев немцам, судьбе уцелевших жертв и их палачей в послевоенные годы. Публикация «Бабьего Яра» в «Юности» вызвала гневную реакцию властей, переиздание этого произведения было запрещено. В 1969 г. А. Кузнецов эмигрировал в Лондон. До конца 1980-х гг. издание литературы о Катастрофе фактически прекратилось.

После Шестидневной войны в Советском Союзе резко усилились проявления антисемитизма в средствах массовой информации. Цензура не пропускала в печать какой-либо объективной информации об Израиле, об арабо-израильском конфликте. Большими тиражами в Советском Союзе в 1960–80-е гг. выходила так называемая антисионистская литература, носившая ярко выраженный антисемитский характер. В советских газетах и журналах в эти годы публиковалось большое количество антиизраильских статей, часто сопровождавшихся антисемитскими карикатурами.

Цензурные запреты не давали возможности еврейским писателям, поэтам, журналистам опубликовать какую-либо правдивую информацию о положении евреев в Советском Союзе, о проявлениях антисемитизма в СССР, о Государстве Израиль. В соответствии с идеологическими установками, существовавшими в СССР еще с конца 1930-х гг., считалось, что никакого еврейского вопроса в Советском Союзе нет. В 1960–80-е гг. цензура по-прежнему не пропускала в печать какие-либо исследования по иудаике, кроме трудов по гебраистике. Запрещен был ввоз в Советский Союз иностранной литературы по еврейской тематике, в том числе учебников иврита. Цензура запрещала любые выступления, лекции на еврейские темы. По-прежнему скрывался факт о еврейских предках В. Ленина. Попробовавшая еще раз написать об этом в своих произведениях М. Шагинян в 1960-е гг. подверглась суровой критике партийных и цензурных органов. Цензура запрещала многие спектакли по пьесам современных авторов, в которых звучала еврейская тема (А. Галич «Матросская тишина» и др.).

В 1973 г. Главлит издал «Сводный список книг, подлежащих исключению из библиотек и торговой сети», в который вошло более ста книг, запрещенных как «сионистские», в том числе все книги Т. Герцля, В. Жаботинского, Ахад-ха-‘Ама, все еврейские журналы, издававшиеся в Советском Союзе в 1920-х гг., работы 1920-х гг., разоблачавшие антисемитизм (например, Е. Добин /1901–77/ «Правда о евреях», Л., 1928), книги об участии евреев в революционном движении (например, Ш. Агурский «Еврейский вопрос в коммунистическом движении (1917–1921)», Минск, 1926) и другие. Чем более актуальные проблемы еврейской жизни были отражены в произведениях, тем меньше шансов было у них пройти цензуру. С 1960-х гг. до 1987 г. цензурные органы разрешали к постановке на сцене и экранизации в основном произведения писателей, творивших на идиш в дореволюционные годы. Не печатались в Советском Союзе и произведения современных зарубежных авторов, в которых была отражена еврейская тема, исключение составляли книги антиизраильского и антисионистского направления. Так, в переводе с польского языка на украинский вышла книга Т. Валихновского «Израиль и ФРГ» (Киев, 1968; перевод на русский язык, М., 1971); журнал «Иностранная литература» опубликовал главы из романа У. Стайрона «Выбор Софи» (1979), носящие откровенно антисемитский характер.

Цензурные органы в Советском Союзе всегда действовали по указаниям партийных структур и тайной политической полиции. Но если в 1920-е гг. — 1-й половине 1950-х гг. органы ВЧК, ГПУ, НКВД, МГБ самостоятельно решали вопрос об «антисоветском содержании» конфискованной при обысках и арестах литературы, то во 2-й половине 1950-х гг. — 1980-е гг. органы КГБ стремились соблюсти хотя бы видимость законности. Конфискованную литературу следственные органы КГБ отправляли на экспертизу цензорам, которые в сомнительных случаях обращались к доверенным специалистам — ученым. Особенно участились такие запросы во время борьбы властей в 1970–80-х гг. с диссидентским движением и движением «отказников» в СССР. Многие произведения, которые не прошли или заведомо не могли пройти цензуру, распространялись в самиздате.

В годы так называемой перестройки (1985–91) постепенно расширялись рамки дозволенного и снимались существовавшие цензурные запреты. Были опубликованы ранее запрещенные цензурой художественные произведения и публицистические статьи на еврейскую тему. Начиная с 1987 г., появился ряд публикаций по не разрешенным ранее цензурой вопросам: о репрессиях в Советском Союзе, о преследованиях деятелей еврейской культуры в годы борьбы с космополитизмом, о Катастрофе. С 1987 г. по распоряжению высшего руководства страны Главлит стал пересматривать списки запрещенных ранее книг. В докладной записке заведующий идеологическим отделом ЦК КПСС А. Капто сообщал: «За период с марта 1987 г. по октябрь 1988 г. возвращено в общие фонды библиотек 7930 изданий, оставлено в спецфондах 462 издания явно антисоветского характера, содержащие клевету на В. И. Ленина, КПСС, Советское государство и советский народ, белогвардейские, сионистские, националистические издания». 53 книги составляли «сионистские националистические издания»: по-прежнему были запрещены труды Т. Герцля, Ахад-ха-‘Ама, Д. Пасманика, М. Бубера и других.

9 июля 1990 г. был издан приказ Главного управления по охране тайн в печати в СССР (учреждение, в которое был преобразован Главлит в 1990 г.) «О ликвидации спецхрана», в котором предписывалось передать все книги в общие библиотечные фонды. В конце 1980-х гг. — начале 1990-х гг. большинство еврейских документальных материалов было передано из спецхранов в общие фонды, их начали выдавать исследователям. В Советском Союзе возобновились исследования по иудаике, появились легальные еврейские периодические и научные издания (см. Периодическая печать. Россия). С 1987 г. в Советском Союзе перестали глушить зарубежные радиостанции, на экраны вышли старые, ранее запрещенные к показу, в том числе и из-за еврейской тематики, фильмы (например, фильм «Комиссар», снятый в 1967 г. по мотивам рассказа В. Гроссмана «Дело было в Бердичеве», режиссер Александр Аскольдов /1932–2018/). По закону «О печати и других средствах массовой информации» (1990) была отменена цензура в средствах массовой информации. В дальнейшем поток зарубежной и отечественной информации фактически перестал контролироваться цензурными органами. В Советском Союзе, а затем СНГ появилось много новых независимых изданий, среди которых есть как еврейские, так и антисемитские, черносотенные.

ОБНОВЛЕННАЯ ВЕРСИЯ СТАТЬИ ГОТОВИТСЯ К ПУБЛИКАЦИИ