Катастрофа. Катастрофа в новейшей истории

КАТАСТРОФА. Катастрофа в новейшей истории

Содержание:

Увековечение памяти жертв Катастрофы

12 апреля 1951 г. Кнесет постановил отмечать 27 нисана (см. Календарь) как День памяти Катастрофы и героизма (יוֹם הַזִּכָּרוֹן לַשּׁוֹאָה וְלַגְּבוּרָה, Иом ха-зиккарон ла-Шоа ве-ла-гвура). Эта дата приходится на дни омера, между годовщиной восстания в Варшавском гетто (первый день праздника Песах) и Днем памяти павших воинов Израиля (4 ияра). 4 марта 1959 г. был принят закон, провозглашавший День памяти Катастрофы и героизма днем национального траура; согласно поправке к нему от 1961 г., в канун 27 нисана отменяются все публичные увеселения.

Постановлением Верховного раввината Израиля от 1954 г. десятый день тевета объявлен днем поминовения жертв Катастрофы, дата смерти которых неизвестна.

1 ноября 2005 г. сессия Генеральной ассамблеи Организации Объединенных Наций единогласно утвердила предложение Израиля о провозглашении 27 января (день освобождения Освенцима) Международным днем памяти жертв Холокоста — International Holocaust Remembrance Day. Впервые этот день был отмечен практически во всех странах — членах ООН в 2006 г.

Отношение народов мира к евреям и Государству Израиль после Катастрофы

Сочувствие цивилизованного мира к еврейскому народу во время Катастрофы и после нее было недолговечным. Создание суверенного еврейского государства в большой степени стало для мировой общественности жестом искупления ее вины перед призраком шести миллионов загубленных евреев.

По разным политическим и идеологическим мотивам чувства симпатии и вины были особенно кратковременны в Англии. Надежда, порожденная словами, сказанными У. Черчиллем Х. Вейцману в начале войны: «Подождите, пока мы выиграем войну», — не оправдалась. На Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций по вопросу раздела Палестины (29 ноября 1947 г.) Великобритания воздержалась от голосования, а ее представители впоследствии почти всегда голосовали вместе с арабскими странами против Израиля, используя свое право вето в Совете Безопасности в пользу Израиля только тогда, когда против него выдвигались чудовищно несправедливые или совершенно лживые обвинения.

Первое послевоенное правительство Западной Германии во главе с К. Аденауэром признало вину германского государства перед еврейским народом и заключило с Израилем соглашение о немецких репарациях. Молодые немцы, движимые чувством вины, прибывали на непродолжительные сроки в Израиль, чтобы помочь молодому государству преодолеть стоявшие перед ним многочисленные трудности. Изменение официальной политики ФРГ по отношению к Израилю во второй половине 1970-х гг. выразилось главным образом в ослаблении политической поддержки Израиля на международной арене и в сглаживании темы Катастрофы в западногерманских публикациях. Хотя ФРГ, как и ГДР, вело активную борьбу с неонацизмом, частые проявления антисемитизма, а также публикация в ФРГ многочисленных книг, проникнутых ностальгией по временам Третьего рейха, свидетельствовали о забвении уроков Катастрофы. Адепты неонацизма в Германии и соседних странах предпринимали попытки поставить под сомнение факт Катастрофы или преуменьшить число ее жертв, приравнивали страдания евреев к бедствиям других народов, затушевывали ужасы существования в лагерях (П. Рассинье, «Драма евреев Европы», 1964; Т. Кристоферсен, «Ложь Освенцима», 1975).

Еще более кратковременным было благожелательное отношение СССР к еврейскому государству, когда выяснилось, что Израиль, в начале своего существования получивший значительную политическую и военную поддержку от Советского Союза, не откажется от своего прозападного курса.

Но еще до провозглашения Государства Израиль нараставшая с последних лет войны тенденция государственного антисемитизма привела к замалчиванию зловещей роли, которую сыграли жители Прибалтики, Белоруссии, Украины, а также южных областей РСФСР в деле уничтожения еврейского населения, к умышленному и методическому игнорированию массовых убийств евреев в Бабьем Яре, Понарах (под Вильнюсом), Румбуле (под Ригой), к прекращению в 1945 г. публикации брошюр на идиш о жертвах Катастрофы (под редакцией И. Эренбурга), а в 1947 г. — о восстаниях в гетто и лагерях и евреях-героях, отличившихся на фронте и в партизанских отрядах; к запрету публикации «Черной книги» — сборника материалов об уничтожении евреев на территории Советского Союза и Польши, под редакцией В. Гроссмана и И. Эренбурга. Утаивание сведений о Катастрофе, как и о вкладе евреев в победу над нацистами сделало возможным появление в Советском Союзе публикаций вроде «Осторожно: сионизм!» (Ю. Иванов, 1969), «Вторжение без оружия» (В. Бегун, 1979), а также таких заявлений, как: «Сионисты не только умалчивают о многочисленных жертвах в борьбе с фашизмом других народов, но и значительно завышают (до шести миллионов) число жертв евреев, погибших во второй мировой войне» (Л. А. Корнеев «Классовая сущность сионизма», Киев, 1982, с. 133).

Стремление преуменьшить страдания и жертвы еврейского народа в Катастрофе менее всего характерно для США, но иногда и здесь предпринимаются попытки исказить правду. Так, обвинение евреев в грандиозном обмане содержится в книге Д. Остина «Шестимиллионное мошенничество: вымогательство марок у немецкого народа с помощью сфабрикованных трупов» (1974), а А. Бате, адъюнкт-профессор Северо-западного университета (Чикаго), в книге «Величайшая ложь XX века» (1976) старался доказать, что сионисты преднамеренно ввели в заблуждение общественное мнение с целью добиться международной поддержки требования о создании еврейского государства в Палестине. В 1979 г. попытка повторилась в так называемом Институте пересмотра истории, среди сотрудников которого было много заведомых антисемитов, задавшихся целью доказать, что Катастрофы никогда не было и что нацисты не истребляли евреев в газовых камерах.

В Южноафриканской республике журнал «Африканер», официальный орган Возрожденной националистической партии, газета «Саут-Африкэн обсервер» и другие издания правого толка выступили в 1976 г. с утверждением, что Катастрофа — это миф, созданный евреями и международным сионизмом. Постановка пьесы «Дневник Анны Франк» (см. Анна Франк) на языке африкаанс вызвала истерику на страницах этой прессы, которая объявила дневник фальшивкой. Решение властей запретить распространение в Южной Африке брошюры Харвуда «Действительно ли погибли шесть миллионов?» было опротестовано, и дело передано на рассмотрение Комиссии по контролю над публикациями (1976). Незадолго до разбора апелляции истцы взяли назад свою жалобу, и первоначальное решение осталось в силе. Совет еврейских депутатов Южноафриканской республики издал затем книгу под названием «Шесть миллионов погибли. — Правда должна восторжествовать».

В свете этих измышлений и преднамеренного искажения истины особое значение приобретают слова Д. Бен-Гуриона: «Наш долг сказать государствам мира... То, что Гитлер сделал с шестью миллионами беззащитных евреев в гетто Европы, ни один гонитель не сделает со свободными евреями в их отечестве».

Отрицание Катастрофы

Отрицание Катастрофы началось еще в период действия нацистской власти, что сказалось вначале в строгой секретности мероприятий, употреблении эвфемизмов (например, «акция» или «специальная обработка» вместо «уничтожение» и т. п.), а в конце войны — в ликвидации следов массовых убийств. Позже развитие неофашизма и желание обелить нацистское прошлое привели к расширению «ревизионистской» пропаганды, в которой основные усилия направлены на замалчивание или уменьшение устрашающих масштабов, а то и на полное отрицание Шоа. Пользуясь трудностями подсчета числа жертв Катастрофы и обвиняя на этом основании историков и исследователей в недобросовестности, «ревизионисты» объявили ложью сведения о миллионах убитых. Они утверждали, что количество жертв Шоа не превышает нескольких десятков тысяч, якобы умерших естественной смертью от болезней и тягот войны, а в конце концов провозгласили мифом и саму Катастрофу (Р. Фориссон /Франция/, А. Батц и Ф. Лойхтер /США/, Э. Зундель и Дж. Кеегстра /Канада/; см. также Антисемитизм).

Способы «изъятия» Шоа из истории различны. Одни «ревизионисты» утверждают, что Катастрофа — выдумка «сионистско-коммунистической» пропаганды для очернения идеологических противников и вымогания сионистами денег. Другие заявляют, что евреев убивали на местах без ведома руководства нацистов (согласно Д. Ирвингу, Гитлер до 1943 г. вообще не знал об истреблении евреев и, следовательно, не был виновен в планировании убийств, а заодно и в создании лагерей уничтожения); таким образом Шоа превращается в одну из «издержек» войны. Третьи идут окольным путем, подрывая веру в признанные факты и дискредитируя свидетелей: например, выражается сомнение в законности Нюрнбергского процесса (см. Военных преступников процессы), в достоверности документов, в честности мемуаристов и т. д. Четвертые — и это было характерно до 1990-х гг. для большинства пропагандистов стран Восточной Европы во главе с бывшим Советским Союзом — обходили Катастрофу молчанием. Зато в последние годы неофашисты в Восточной Европе, особенно в России и на Украине, активно подключились к отрицанию Катастрофы. В своих публикациях они, не высказывая новых идей, не приводя новых фактов, ограничиваются цитированием западных «ревизионистских» источников, которые кажутся им более убедительными для широких кругов читателей.

Пропаганда «ревизионистских» взглядов усилилась и за счет расширяющегося участия в ней арабских стран, заинтересованных в подрыве престижа сионизма и особенно Государства Израиль, и благодаря широкому использованию современных средств информации (телевидение, интернет). Например, Национальный альянс — неонацистская организация в США, которая действует во многих штатах и активно отрицает Катастрофу, — имеет в своем распоряжении еженедельное получасовое радиовещание девяти станций и один из самых совершенных сайтов в интернете.

Оценки значимости Шоа различны: так, в «Истории 20 столетия», выпущенной Оксфордским университетом (1998), Холокосту уделено менее одной страницы из 458, причем указано, что вместе с евреями уничтожали неевреев, однако в оценке римского папы Иоанна-Павла II в обращении к евреям Австралии (1986) 20 в. назван «веком безжалостной попытки истребления евреев».

Религиозно-философская оценка Катастрофы

Злодеяния нацистов, истребление ими трети еврейского народа нанесли сильнейший удар мировоззрению ортодоксального иудаизма, согласно которому Бог Израиля раскрывает Себя в истории избранного Им народа. Хотя существование зла всегда являлось серьезной теологической проблемой, беспримерные ужасы Катастрофы окончательно подорвали веру многих людей. «Как можно, — спрашивали они, — сохранить веру в Бога, который допустил, чтобы избранный Им народ претерпел такую ужасную судьбу?» Создание еврейского государства вскоре после Катастрофы поставило перед религиозными мыслителями ряд новых вопросов, главными из которых являются: «Что значит быть евреем после Освенцима? Проявляется ли в Катастрофе и в последовавшем за ней “чуде” создания Государства Израиль Божья воля? Какие философские, теологические и мессианские выводы вытекают из современной истории?» Вместе с тем, еврейские религиозные мыслители считают, что любая трактовка собирания еврейского народа и восстановления Государства Израиль в духе традиционной теодицеи перед фактом Катастрофы непозволительна и даже кощунственна. В поисках ответа религиозное мышление приходит к противоречивым выводам. Одни мыслители считают, что Катастрофа подобна всем трагедиям мирового масштаба и лишь снова поднимает извечный вопрос о проблеме зла. Другие пытаются объяснить Катастрофу классической теологической доктриной ми-пней хатаэйну (`из-за грехов наших`): Освенцим — справедливое возмездие за грехи еврейского народа. Для многих Катастрофа — доказательство того, что Бог умер. Если бы Он существовал, то, несомненно, не допустил бы Освенцима. Прав Элиша бен Авуя, пришедший к предельно еретическому заключению: лет дин ве-лет даян (`нет суда и нет судьи`), человеческое существование и страдания человека бесцельны и бессмысленны.

Катастрофа как религиозная проблема много лет обсуждается учеными — как евреями (Э. Беркович, Г. Гринберг, И. Гринберг, С. Кац, И. Мейбаум, М. Прагер, Р. Рубинштейн, Э. Факенхейм), так и христианами (Ф. Литтель, Розмари Ройтер, А. Экардт). Многие господствовавшие в науке и общественном сознании мнения о некоторых вопросах с годами претерпевали резкие изменения. Так, участие евреев в самоуправлении гетто (см. Юденрат) долгое время клеймилось как коллаборационизм и даже предательство, но с появлением работы И. Трунка «Юденрат» (1972) и ряда других исследований выявились многочисленные факты подвижнического противодействия еврейского руководства гетто и даже сотрудников еврейской полиции нацистским властям. Подобным образом колебались оценки еврейского Сопротивления антинацистского — от заявлений, что все погибшие шли на смерть без борьбы, «как овцы на заклание», до преувеличения роли еврейских подпольщиков и партизан. Потребовались годы работы историков (в том числе И. Гутмана, И. Кермиша, Я. Робинзона, Ш. Холавски), чтобы прийти к объективной оценке как героизма бойцов, так и покорности беспомощных жертв.

Что касается взаимоотношений евреев и неевреев во время Катастрофы, то в послевоенные годы в освещении этой проблемы противоборствовали два крайних представления: одно — об изоляции и обреченности евреев среди враждебного населения, где помощь евреям была исключением из общего правила; второе — полное оправдание нееврейского окружения, которое якобы делало для спасения евреев все, что только было возможно.

Исследования Дж. Морли, М. Палдиеля, М. Пенковера, Х. Рауткаллио, Нехамы Тек, Хелены Файн, Р. Хилберга и других подтвердили верность данной И. Рингельблюмом еще во время войны оценки: основная масса нееврейского населения Польши, озабоченная собственным выживанием, была к судьбе евреев равнодушна, спасители евреев составляли очень малую часть населения, а число пособников убийц хоть и невелико, но несоизмеримо больше, чем спасителей (особенно на территории Польши и Советского Союза).

Самой нашумевшей работой стала книга американского историка Д. Гольдхагена «Добровольные палачи Гитлера: рядовые немцы и Катастрофа» (английский язык, 1996), исследующая роль в Шоа гражданского населения стран, находившихся под властью нацистов, как психологический и социальный феномен добровольного и массового участия немецкого народа в убийстве евреев. Этот шокирующий многих немцев взгляд обсуждался в различных странах, но особенно бурно в Германии, где степень вины немцев долго была предметом споров историков: еще в 1980-е гг. столкнулись «функционалисты» М. Брошат, Э. Нольте и А. Хильгрубер, полагавшие, что «окончательное решение» родилось в процессе развития нацистской системы насилия как средства противостояния врагам гитлеровского государства, и «интенционалисты» В. Бенц и Э. Йекель, которые утверждали, что уничтожение евреев было изначальной целью нацизма. Последних поддержали Г. Моссе и К. Броунинг (США), а затем Ш. Фридландер (Израиль).

Развивая взгляды «функционалистов», немецкий историк Э. Нольте опубликовал работу «Между мифом и ревизионизмом: Третий рейх из перспективы 1980-х» (немецкий язык, 1985), в которой, возложив ответственность за Вторую мировую войну на Советский Союз как инициатора агрессии и тотального уничтожения вообще, фактически находит оправдание А. Гитлеру и его «решению еврейского вопроса», ссылаясь на заявление Х. Вейцмана в начале войны о том, что евреи, будучи частью демократического мира, вместе с ним должны воевать против гитлеризма. Оппонентами Э. Нольте выступили Ю. Хабермас (Германия) и И. Гутман (Израиль).

Стремления уменьшить вину Германии оказались созвучными антисемитскому «ревизионистскому» желанию вычеркнуть Шоа из памяти народов.

Исследование, документация и историография Катастрофы

Начало историографии Катастрофы было положено еще в Варшавском гетто (см. Гетто). Сбор документов, опрос свидетелей, проверка выдаваемых за факты сведений, запись личных воспоминаний проводились в основном в 1945–50 гг.; исследованием бюрократического механизма, направленного против евреев, занимались главным образом в 1950–63 гг.; новые концепции природы нацистского тоталитаризма сложились в 1970–80-х гг.

В основу публикаций в первые послевоенные годы были положены описания событий, в которых евреи выступали как беспомощные жертвы нацистской машины уничтожения (Л. Поляков «Настольная книга ненависти», 1951; Г. Рейтлингер «Окончательное решение», 1953). О психологическом подавлении личности писали историк польского еврейства Б. Марк (1908–66), социолог Р. Хилберг («Уничтожение европейского еврейства», 1961), психолог Б. Беттельхайм (1903–90) и многие другие.

Вслед за процессом Эйхмана и публикацией выступлений на нем генерального прокурора Г. Хаузнера (1915–90) появились труды юридического и историографического характера. Ханна Арендт в книге «Эйхман в Иерусалиме — отчет о повседневности зла» (1963) возлагает часть ответственности за Катастрофу на еврейское руководство, которое, по ее мнению, не сумело организовать достойное сопротивление нацизму. Опровержение аргументов Хилберга, Беттелхейма и Арендт породило апологетическую литературу, преувеличивавшую роль еврейского сопротивления.

В 1960–70-х гг. появилось много трудов, посвященных анализу нацистской политики по отношению к евреям, обобщению данных о Катастрофе, проблематике еврейских советов в Польше и странах Прибалтики. Был издан ряд сборников и монографий, посвященных отдельным общинам, гетто или личностям, восстаниям в гетто, описанию поведения и сопротивления евреев, их борьбы и гибели. Теме Катастрофы, вооруженного сопротивления евреев, их участия в военных силах союзных держав посвящены труды историков И. Бауэра, И. Гутмана (родился в 1923 г.), Ш. Краковского (родился в 1926 г.) и Э. Кулки (1911–95).

Чрезвычайно важное место в изучении Катастрофы занимают сборники документов, монографий и статей, а также отдельные труды, публикуемые Институтом Яд ва-Шем на иврите и английском языке. Серию исследований о Катастрофе, вооруженном сопротивлении евреев и попытках спасения публикует (с 1951 г.) также Дом борцов гетто (Бет лохамей ха-геттаот) имени И. Каценельсона в киббуце Лохамей-ха-Геттаот. В разных странах мира издано свыше 400 книг об уничтоженных в Катастрофе еврейских общинах Европы. Основные данные о Катастрофе систематизированы в «Очерке истории еврейского народа», изданном на русском языке под редакцией Ш. Эттингера (Иер., издательство «Библиотека-Алия», 1972; 2-е издание — 1979). Исследования Ш. Эттингера «Шоршей ха-антишемиют ба-зман хе-хадаш» («Корни антисемитизма новейшего времени») и Я. Л. Талмона «Машма‘ута ха-универсалит шел ха-антишемиют ха-хадаша» («Универсальный смысл нового антисемитизма»; оба — 1973 г.) рассматривают вопрос, является ли нацистский антисемитизм новым историческим явлением или продолжением традиционного антисемитизма христианского религиозного типа. Работы У. Тала, Дж. Моссе (1918–99), Ш. Фридлендера (родился в 1932 г.) и других показывают, что христианский антисемитизм оказал решающее влияние на развитие нацистского антисемитизма. Обобщающий труд с подробным обзором исторических событий, на фоне которых назревала и могла разразиться Катастрофа, нацистской политики в отношении евреев Германии и других стран Европы, этапов Катастрофы и ее последствий написали И. Гутман и Х. Шацкер («Катастрофа и ее значение», английский язык, Иер., 1984). Лени Яхил является автором двухтомного капитального труда «Ха-шоа» («Катастрофа», подзаголовок «Участь евреев Европы. 1932–1945») об истории Катастрофы, вызвавших ее идеологических и социальных причинах, ее планомерном осуществлении, методах массового истребления, восстаниях в концентрационных лагерях, попытках спасения и последствиях Катастрофы. Труд содержит богатый документальный материал и обширную библиографию (совместное издание Шокен и Института Яд ва-Шем; Иер.—Т.-А., 1987).

Серия трудов посвящена вопросам об отношении держав (в частности, США) к жертвам Катастрофы, об уцелевших остатках еврейства на оккупированной Германией территории Европы, о влиянии Катастрофы на искусство и литературу. Ряд теологических оценок Катастрофы приводится в работе П. Пели «Бе-хиппус ахар лашон датит ла-шоа» («В поисках религиозного осмысления Катастрофы», 1977). Библиографическими исследованиями занимались М. Пекарж, Ф. Фридман, Я. Робинзон, Л. С. Давидович.

В Восточной Европе история Катастрофы исследуется главным образом в Польше. Однако необъективность, продиктованная политическими соображениями, голословные обвинения в сотрудничестве сионистов с немцами, нарочитые искажения, преувеличение роли евреев-коммунистов в организации борьбы с оккупантами и поддержки еврейского сопротивления польским населением снижают качество даже вполне серьезных работ.

Книги, изданные в СССР в годы войны или в послевоенное время и содержащие сведения об участи евреев и их героизме в период Катастрофы (И. Эренбург «Война», в 3-х томах, 1942–44; сборник «Документы обвиняют», вып. 1–2, 1943–45; В. Гроссман «Годы войны», 1946; Г. Смоляр «Мстители гетто», 1946), не переиздавались десятилетиями и русскоязычному читателю, как правило, не были доступны. В советских публикациях, посвященных преступлениям нацизма, наблюдается тенденция замолчать тот факт, что евреев гитлеровцы уничтожали именно как евреев (а не просто как советских или иных граждан), преуменьшить размеры Катастрофы и возложить вину за нее, хотя бы частично, на сионистов. В большинстве исследований о Второй мировой войне советские ученые уделяют чрезвычайно мало внимания Катастрофе еврейского народа. Сведения о сопротивлении еврейском, об участии евреев в военных действиях на фронте и в партизанских отрядах полностью отсутствуют. Исключением является книга, изданная в Риге на латышском и английском языках, изобличающая латышских военных преступников, ныне проживающих в Канаде и США (Е. Авотиньш, И. Дзиркалис, В. Петерсонс «Орлы Двины: кто они такие?», 1963). Опубликованный в журнале «Советиш геймланд» (N 4, 1981) список евреев — Героев Советского Союза — не дает представления о масштабах участия евреев в войне против нацистов.

В разных странах при университетах и вне их создаются институты и отделения, занимающиеся исследованием Катастрофы. Крупнейшие из них издают периодические сборники и бюллетени. В Вене находится Центр еврейской документации (Институт Ш. Визенталя) и Архив документации австрийского сопротивления; в Мюнхене — Институт современной истории; в Кобленце — Федеральный архив Германии (издает «Ежеквартальник по современной истории»); в Амстердаме — Государственный институт современной документации; в Милане — Центр современной еврейской документации; в Лондоне издается «Бюллетень библиотеки Винера», в котором уделяется место и историографии Катастрофы; в Варшаве издают свои бюллетени Еврейский исторический институт Польши и Главная комиссия по расследованию немецких преступлений в Польше; в Нью-Йорке работают филиал Института имени Лео Бека, Центр по изучению Катастрофы (Документация и исследования), Институт еврейских исследований (ИВО); в Париже — Центр документации современного еврейства; в Праге — Союз борцов с фашизмом и Государственный еврейский музей; в Белграде — Еврейский исторический музей.

В Израиле проблемами Шоа занимаются, помимо Института Яд ва-Шем и Дома борцов гетто имени И. Каценельсона, отделение изучения Катастрофы Института современного еврейства при Еврейском университете в Иерусалиме; Институт изучения Катастрофы при Хайфском университете; отделение истории еврейского народа при университете Бар-Илан; отделение истории еврейского народа и институт изучения диаспоры при Тель-Авивском университете; Институт документации Т. Фридмана (Хайфа) и Музей документов Катастрофы в киббуце Яд-Мордехай.

Библиография работ по изучению разных аспектов Катастрофы составила к 1999 г. более 120 наименований, не считая публикаций в периодической печати. К уже названным здесь трудам следует добавить такие исследования, как «Война против евреев» Люси Давидович (английский язык, 1975) и «Холокост европейского еврейства» Н. Эка (английский язык, 1976), с которых началось широкое использование еврейских документов в исторических исследованиях; «Холокост — некоторые исторические аспекты» И. Бауэра (1982) и «Холокост» М. Гилберта (английский язык, 1985), рассматривающие Катастрофу в контексте общей еврейской истории; «Энциклопедия Шоа» (главный редактор И. Гутман, на иврите, английском, немецком языках; 1990); сборники исторических материалов «Нацистский Холокост» (редактор М. Маррус, английский язык; 1989) и «Мир реагирует на Холокост» (редактор Д. Уаймен, английский язык; 1996), а также многие другие.

Благодаря четко работавшей бюрократии нацистской Германии, материалам послевоенных судебных процессов (см. Военных преступников процессы) и собранным материалам и свидетельствам многих участников событий, Катастрофа — одно из наиболее документированных исторических явлений. Тем не менее сложность и многогранность проблематики приводят к тому, что Шоа становится предметом постоянной полемики.

Так, до настоящего времени не утихают дискуссии об отношении ишува к Катастрофе. Евреи Эрец-Исраэль, в большинстве своем тесно связанные личными контактами с евреями Европы, сначала не слишком доверяли доходившим оттуда сведениям о Катастрофе. Руководители ишува не хотели «поддаваться панике» и обострять отношения с английскими властями, которые пытались сохранять видимое равновесие между интересами евреев и арабов. После того, как в 1939 г. Великобритания перекрыла путь беженцам в Эрец-Исраэль, усилия ишува сосредоточились на организации иммиграции «нелегальной» (см. также Государство Израиль. Алия). До нападения Германии на Советский Союз летом 1941 г. руководство ишува не могло себе представить, какая судьба ожидает евреев, оказавшихся в руках Гитлера (несмотря на открытые заявления нацистов еще с 1920-х гг.). Массовые расстрелы, а затем работа «промышленности смерти» в концлагерях обнажили безысходность положения евреев. Ишув начал действовать, помогая евреям оккупированных стран: были созданы оперативные центры в Стамбуле и Женеве (1942), Комитет спасения (январь 1943 г.), жители Эрец-Исраэль собирали деньги и отправляли посылки; руководство ишува обращалось к народам и правительствам стран-союзников, налаживало нелегальную иммиграцию, пыталось вести переговоры с нацистами о спасении евреев Румынии и Словакии (1942), о вывозе в Эрец-Исраэль 29 тыс. детей (1943; англичане сорвали этот план), об обмене одного миллиона евреев на поставку десяти тысяч грузовиков и других товаров для военных нужд (1944, см. Р. Кастнер). Но эти мероприятия не могли дать сколько-нибудь заметного результата из-за экономической слабости ишува, отсутствия поддержки союзных стран и бездействия еврейских общин в странах свободного мира, боявшихся спровоцировать вспышку местного антисемитизма, а также из-за внутренних распрей и недооценки масштабов Катастрофы. В 1942–44 гг. в Эрец-Исраэль нелегально въехало менее шести с половиной тысяч человек.

Реакция ишува и мирового еврейства на Шоа — «одна из самых серьезных проблем современной еврейской историографии» (И. Бауэр). Ее исследуют израильские историки И. Гелбер, Далия Офер, Дина Порат, Т. Сегев, И. Слуцкий, А. Шапиро, У. Лакер, американцы А. Морсе, Х. Фейнгольд, С. Фридман и другие. Наиболее серьезным и документированным исследованием, посвященном попыткам ишува и его руководства оказать помощь гибнущему еврейству Европы, является книга Т. Фрилинга «Стрела во мраке» (в 2-х т., Иер., 1998). В книге подробно освещаются различные планы и действия руководства ишува по спасению европейского еврейства; несмотря на то, что большая их часть потерпела неудачу, они свидетельствуют о том, что тревога за судьбу европейского еврейства руководила действиями Д. Бен-Гуриона и его соратников в эти годы. Книга Т. Фрилинга опровергает утверждения о равнодушии руководства ишува к судьбе европейского еврейства, содержащиеся в ряде публикаций, авторы которых возлагают на деятелей ишува ответственность за неудачу попыток спасения евреев из нацистского ада и тем самым — за гибель шести миллионов человек.

Катастрофа в зеркале мировой культуры

Различна и реакция на Шоа представителей мировой культуры: от антисемитских разоблачений «сионистского мифа о Шоа» и замалчивания Катастрофы до бурного всплеска внимания к трагедии еврейского народа в литературе и искусстве.

Прежде всего, Катастрофа отразилась в творчестве самих евреев — участников событий, большей частью подпольном. Творчество противодействовало разлагающей и убийственной атмосфере оккупации; эти произведения и сегодня играют важнейшую роль документальных свидетельств геноцида.

Легальную интеллектуальную жизнь евреи налаживали в гетто и даже в лагерях при любой возможности (см. Гетто): образовательные курсы, кружки, спектакли, выставки, выступления актеров, литераторов, детских ансамблей и т. д. Не только в «показательном гетто» в Терезине, где немцы в пропагандистских целях поощряли искусство евреев, но и в концлагерях иногда удавалось создать театры, подобные «Кацету» С. Федера (родился в 1910 г.) в Берген-Бельзене (см. также Театр).

В концлагерях существовали оркестры заключенных, в самом большом — в Освенциме — насчитывалось до 120 музыкантов. Известны сочиненные в лагерях «Танго смерти» (Яновский лагерь), симфонические произведения композиторов А. Абрахамсона (Дранси), П. Хайда (Дахау), Х. Караса, Г. Клейна, В. Ульмана (все трое — Терезин). В антологии «Песни гетто и лагерей» (Н.-Й., 1948) собрано 236 песен, среди них «Песня партизан» Х. Глика (гетто Вильнюса), «Эс брент!» («Горит!»), написанная до Катастрофы, но ставшая по-новому актуальной, М. Гебиртига (Белжец), «Штилер, штилер» («Тише, тише») — мелодия 11-летнего А. Тамира-Волковыского на слова Ш. Качергинского (Вильнюс).

Во период Катастрофы исчезли бесчисленные рукописи и произведения искусства. Из сохранившихся произведений, созданных в подполье, известны: симфоническая поэма А. Финци (Италия), картины Ф. Нуссбаума (Бельгия), рисунки детей Терезина и заключенных там же художников Ф. Блоха, К. Флейшмана, Б. Фритты, Л. Хааса; поэма «Песнь об убиенном еврейском народе» И. Каценельсона, дневники Я. Корчака, стихи А. Суцкевера и В. Шленгля, эссе З. Калмановича, роман И. Перле «Унзер орем бройт» («Наш скудный хлеб») и многие другие. Сохранились 315 стихотворений на идиш 90 авторов из более чем 40 населенных пунктов Восточной Европы. Среди современников — литераторов Польши, находившихся вне гетто и лагерей: Мария Канна, выпустившая подпольную брошюру «На глазах у мира» о гибели Варшавского гетто (1943), эмигранты В. Броневский, А. Слонимский, Ю. Тувим и другие (см. Польская литература). Художники, фронтовые кинооператоры и корреспонденты оставили бесценные свидетельства о войне и гибели евреев: кинохронику и документальные фильмы («Майданек — кладбище Европы», режиссер А. Форд, Польша, 1944; «Клоога — лагерь смерти», режиссер С. Якушев, СССР, 1944, и другие), фотографии уцелевших узников и мест уничтожения, очерки В. Гроссмана и И. Эренбурга, стихи И. Сельвинского, рисунки З. Толкачева (все — СССР) и т. п.

В первые послевоенные 10–15 лет деятели культуры пытались осмыслить факты Катастрофы художественными средствами, иногда достигая выдающихся результатов: роман Р. Мерля «Смерть — мое ремесло» (1952), картина П. Пикассо «Гробница» (1945), стихи Нелли Закс и П. Целана, кантата А. Шёнберга «Уцелевший из Варшавы» (1947), фильм «Пограничная улица» (режиссер А. Форд, 1948) и другие. С годами осмысление и анализ Шоа становились все глубже. Процесс А. Эйхмана был переломным в реакции на Катастрофу, он потребовал от деятелей культуры вглядеться не только в социальные и политические обстоятельства 20 в., но и в потемки человеческого сознания.

Темы Катастрофы звучали не только в контексте еврейского существования или в связи с современными историческими явлениями — они проникали в художественные произведения, казалось бы, далекие от времени и проблематики Катастрофы (например, роман Р. Гари «Все впереди» или музыка А. Шнитке). Не только крупнейшие явления Шоа (Освенцим, Варшавское гетто), но и сколько-нибудь известные события Катастрофы нашли свое воплощение в литературе и искусстве: бегство евреев от нацизма (фильм «Путешествие обреченных», режиссер С. Розенберг), покушение Г. Гриншпана на германского посла в Париже (музыка М. Типпета), расстрел в Бабьем Яре (стихи Е. Евтушенко), подвиг Я. Корчака (пьеса Э. Сильвануса). Отдали дань Шоа в литературе и театре: Ю. Бекер, Г. Бёлль, П. Вайс, Г. Грасс, Анна Зегерс, Р. Хоххут (Германия), Ш. И. Агнон, А. Аппельфельд, Леа Гольдберг, У. Ц. Гринберг, К. Цетник, И. Соболь, А. Суцкевер (Израиль), П. Леви (Италия), Е. Анджеевский, Т. Боровский, Т. Рувевич (Польша), В. Гроссман, П. Маркиш, И. Эренбург (СССР), С. Беллоу, Э. Визель, Б. Маламуд, А. Миллер (США), Ж. П. Сартр, В. Ф. Стейнер (Франция), М. Фриш, Ф. Дюренматт (Швейцария); в изобразительном искусстве: Д. Манцу (Италия), Ж. Липшиц, П. Пикассо, М. Шагал (Франция); в музыке: А. Шёнберг (Австрия), М. Теодоракис (Греция), О. Мессиан (Франция), К. Пендерецкий (Польша), М. Вайнберг, Д. Шостакович (СССР); в кино: В. Шлендорф (Германия), Р. Бенини, Дж. Понтекорво, В. Де Сика (Италия), А. Вайда, А. Мунк, Ванда Якубовска (Польша), Р. Кармен, М. Ромм (СССР), С. Креймер, Р. Полански, С. Спилберг, Б. Фосс, Ф. Циннеман, А. Шварцман (США), А. Рене, Клод Ланцман (1925–2018), Ф. Трюффо (Франция), Л. Мнячко (Чехословакия); на телевидении: М. Дарлоу, Д. Кертис (США) и другие.

Деятели искусства и литературы, пораженные беспримерностью Катастрофы, часто оказывались бессильны адекватно отобразить страшное прошлое привычными средствами. Сильнее, чем самая блестящая проза, поражают воображение дневники узников гетто: «Дневник Анны Франк» не уступает по силе воздействия роману «Последний из праведников» А. Шварц-Барта, а документальный фильм «Шоа» К. Ланцмана (1985) — художественному фильму «Магазин на площади» (режиссеры Я. Кадар и Э. Клос, в главной роли И. Каминьская, 1965). Успех художественного фильма «Корчак» (1990) во многом определился тем, что режиссер А. Вайда в отдельных фрагментах имитировал документальность.

Поиски выразительности, способной приблизить художественное произведение к документальным свидетельствам, привели к созданию характерной стилистики. Это использование в литературе и театре притч, фантастики, гротеска; в изобразительном искусстве — библейских и мифических сюжетов (страдающий Иов в скульптурах Н. Рапапорта и И. Мештровича; Прометей, Давид и Голиаф у Ж. Липшица, распятый Иисус в работах О. Панкока и М. Шагала, акеда у С. Бака, Н. Безема, Л. Баскина), а также новой символики (скелеты и трупы у Н. Глида и Б. Шахна, труба крематория у Эльзы Полак, лабиринт у Ф. Хундертвассера, колючая проволока у И. Тумаркина).

Показательна национальная специфика отражения Катастрофы в разных странах. В большинстве государств свободного мира деятели культуры стремятся подчеркнуть помощь, оказанную евреям (например, книга свидетельств о спасении евреев в Польше «Тот с отчизны моей», 1966), либо предаются раскаянию (например, Ж. П. Сартр в «Размышлениях о еврейском вопросе», 1946, писал: «Каждый из нас преступник: еврейская кровь падает на наши головы»).

Оптимистическому мироощущению американского общества импонируют не тяготы и страдания, а светлая героика выживания, актуальная для страны эмигрантов с их трудным опытом приспособления к новой среде — здесь смыкаются многие проблемы борьбы за существование при смертельной опасности или во враждебном окружении. Соответственно выбираются подходящие сюжеты. «Дневник Анны Франк» и пьеса на его основе имели успех, по мнению американских критиков, лишь благодаря отсутствию сцен убийства и акцентации одной из заключительных фраз героини: «Все будет хорошо». Не случайно наиболее популярным американским фильмом о Шоа оказался не «Нюрнбергский процесс» (режиссер С. Креймер, 1961) и даже не почти десятичасовой «Холокост» (режиссер М. Хомский, 1978), а «Список Шиндлера» (режиссер С. Спилберг, 1993).

В Израиле, где эмигрантский опыт США в известной мере повторяется и идут войны за право на существование, естественно, чаще обращаются к теме еврейского сопротивления. В этом проявляется и отрицание прошлого, «жалкого галута», и чувство вины за невозможность разделить судьбу гибнущих евреев; в результате в центре внимания — поэтика борьбы (книги-воспоминания участников Сопротивления, монументы борцам скульптора Н. Рапапорта, стихи А. Ковнера). По мере более глубокого осознания Катастрофы в погибавших евреях стали видеть не «овец на бойне», а страдальцев и подвижников (памятник «Близнецы Аушвица» Ханны Фейзер; телефильм «Дело Кастнера», режиссер У. Барабаш; книга «На шаг впереди. Мемуары /1939–50/» Д. Азриэли, Иер., 1999).

В Германии в искусстве подчеркиваются мотивы ответственности и раскаяния, отсюда и значительное место темы Катастрофы в системе образования, и повышенное внимание к увековечению памяти о Шоа (см. Музеи), и в то же время деятели искусства делают попытки уменьшить тяжесть вины немецкого народа, ища причины Катастрофы в политико-экономических обстоятельствах или в глубинах социальной и индивидуальной психологии.

В Польше, эпицентре Катастрофы, стране лагерей смерти, особое значение приобрела тема страдания, освещаемая с бескомпромиссной и безжалостной откровенностью («Прощание с Марией» Т. Боровского, 1948; «Дымы над Биркенау» Северины Шмаглевской, 1960, и другие). Несмотря на давление господствовавшей коммунистической идеологии с ее антисионизмом, фактически тождественным антисемитизму, польская культура тем не менее во всем восточноевропейском «социалистическом лагере» представляла Шоа наиболее ярко и подробно по сравнению с другими странами.

В Советском Союзе, как и в большинстве подчиненных ему стран, тема Катастрофы сознательно замалчивалась, однако был недолгий период редких послевоенных публикаций (в основном воспоминаний, например, вышедшая на идиш книга А. Печерского «Дер уфштанд ин Собибур» /«Восстание в Собиборе»/, 1946). В конце 1940-х гг. евреи перестали упоминаться в произведениях, посвященных Второй мировой войне, растворясь среди безымянных «жертв фашизма». Произведений, в которых звучала тема Шоа, за послевоенные 40 лет в СССР появилось ничтожно мало, из них наиболее известны книги И. Эренбурга, стихотворение Е. Евтушенко «Бабий Яр» (1961), 13-я симфония Д. Шостаковича (на слова Е. Евтушенко, 1962), повесть А. Кузнецова «Бабий Яр» (1966), романы И. Мераса «Ничья длится мгновение» (1963) и А. Рыбакова «Тяжелый песок» (1980), документально-публицистический фильм М. Ромма «Обыкновенный фашизм» (1968).

Только в 1990-е гг., с падением коммунистического режима, проявились либеральные тенденции, благодаря которым были изданы стихи А. Галича и Б. Слуцкого, роман В. Гроссмана «Жизнь и судьба», исполнен «Реквием» М. Вайнберга, поставлен фильм «Дамский портной» (по пьесе А. Борщаговского /1913–2006/, режиссер Л. Горовиц). Но и это несоизмеримо с масштабами Катастрофы на территории бывшего Советского Союза, особенно в связи с ростом местного антисемитизма и неофашизма.

Заключение

Последствия Катастрофы и ее значение для жизни еврейского народа столь глубоки и значительны, что даже спустя десятки лет трудно полностью понять и оценить ее смысл. Шесть миллионов погибших в Катастрофе евреев составляли в 1939 г. свыше 63% европейского, около 36% мирового еврейства. Спустя два поколения численность евреев в мире все еще не достигла довоенного уровня. Большие еврейские общины, многие из которых были центрами еврейской учености и мысли, общины, из которых на протяжении поколений направлялся поток эмигрантов в другие центры диаспоры и в Эрец-Исраэль (см. Миграции), — были стерты с лица земли. После войны евреи перестали быть европейским народом. В 1900 г. 81% всех евреев мира жил в Европе (8 млн 690 тыс.); в 1982 г. лишь около 22% еврейского народа живет на этом континенте.

Господствующие тенденции ведут к ассимиляции и уходу от традиционного иудаизма и еврейской национальной индивидуальности. Отдаление от иудаизма, а часто и разрыв с ним проявляются во многих областях. Увеличивается число смешанных браков, и все меньше внимания уделяется еврейскому воспитанию детей и юношества.

В некоторых странах (главным образом в России начала 20 в., в Польше, Румынии и Литве) массы евреев говорили на языке идиш и создавали на этом языке прозу и поэзию. Богатая идиш литература была важной объединяющей и консолидирующей силой в еврейском обществе. Газеты и книги на идиш и школы с преподаванием на нем существовали не только в Европе, но и во многих центрах еврейских иммигрантов в США, странах Латинской Америки, в Южной Африке и Австралии. В послевоенный период наблюдается постепенное исчезновение, а в лучшем случае ослабление культурного творчества на языке идиш.

До Катастрофы еврейское национальное сознание, еврейская самобытность черпали силы в самих общинах, которые были питомниками религиозного и светского просвещения, сионизма, различных общественных и социалистических движений. В результате Катастрофы все это изменилось. В настоящее время в Израиле и США существуют немногочисленные ультраортодоксальные религиозные группы. Но Израиль в значительной мере является также центром еврейского самосознания и играет решающую роль в сохранении национальной сплоченности в диаспоре. В силу сложившейся после Катастрофы ситуации судьба еврейского народа и его культуры решается не в общинах галута, а в ишуве Эрец-Исраэль, составляющем всего около 26% мирового еврейства.

Национальное пробуждение евреев Советского Союза было бы немыслимо, если бы массы русского еврейства не испытали на себе ужасов Катастрофы и если бы их не привлекало возрождающееся в Эрец-Исраэль самобытное существование еврейского народа.

См. Катастрофа.