Завет
ЗАВЕ́Т (בְּרִית, брит), в библейском, а также в современном иврите — `союз`, `договор`. В Библии понятие «завет» обозначается также словом эдут (буквально `свидетельство`) и реже — ала, по смыслу более близким к понятиям `клятва`, `обет`. Словом «завет» Библия обозначает как союз между людьми, так и особого рода отношения между людьми и Богом.
Заключение союза между людьми обычно скреплялось клятвой (Быт. 21:22–24; ИбН. 9:15; II Ц. 11:4), совместной трапезой (Быт. 26:28–31; 31:53, 54) или жертвоприношением (Исх. 24:4–5; Пс. 50:5), а союза между людьми и Богом — торжественным обещанием Бога людям (Быт. 9:9–17; Втор. 29:9–14). Заключение завета часто сопровождалось символическими знамениями или предписаниями, призванными служить постоянным напоминанием о заключенном союзе. Библия знает три ключевых момента в истории, ознаменованных заключением завета между Богом и людьми: сотворение мира, отказ от повторения потопа и рождение еврейского народа. Каждый из них сопровождается символическим предписанием или знамением: празднованием субботы (Исх. 20:11; 31:16–17); радугой (Быт. 9:11–17), обрезанием (Быт. 17:9–13).
Завет в Библии не всегда является соглашением двух равноправных сторон: в ряде случаев он представляет собой добровольное принятие сильной стороной покровительства над более слабой при условии, что та будет сохранять лояльность в отношении своего покровителя (например, завет израильтян с гибеонитянами; ИбН. 9:3–27).
Наряду с заветами (союзами), заключаемыми между отдельными лицами, между мужем и женой, между царями и их подданными, между государствами, в Библии особое место занимает завет еврейского народа с Богом (см. Бог. Бог в Библии. Завет). Он является договором, по которому Бог принимает на себя обязанность покровительствовать Израилю при условии соблюдения последним данного ему Закона (Исх. 34:10–27; Втор. 5:1–3; 28; II Ц. 17:35–38). Верность Богу как основная обязанность израильтян особенно подчеркнута в книге Второзаконие (29,30). Завет, заключенный между Богом и Израилем на Синае, является краеугольным камнем иудаизма (см. Десять заповедей); он лежит в основе таких фундаментальных доктрин, как признание Бога царем Вселенной, откровение, личностный характер отношений между Богом и людьми (любовь, милость, страх и т. п.).
Сходство формулировки завета и сопровождающих его заключение ритуалов с обнаруженными ближневосточными договорными документами 2–1 тысячелетий до н. э. показывает, что идея Бога как царя народа возникла не в период монархии, как предполагалось раньше, но является древнейшим атрибутом религии Израиля. В эпоху Судей (см. Судей Израилевых книга) колена (см. Колена Израилевы) противились установлению царской власти именно потому, что считали Бога истинным царем Израиля, а провозглашение земного царя представлялось им нарушением завета (ср. ответ Гид‘она на предложение народа провозгласить его царем и осуждение Самуилом народного требования о провозглашении царя: Суд. 8:22–23; I Сам. 10:18–19). Когда в Израиле была установлена царская власть, она рассматривалась как дар, пожалованный Богом своему избраннику: и царь, и народ в равной мере были вассалами истинного царя — Бога.
Идея завета между Богом и народом, присущая религии Израиля и неизвестная никакой другой древней религии, требует полной преданности народа Богу. Нарушение завета влечет суровые наказания, вплоть до изгнания народа из его страны. Реформа царя Иошияху (7 в. до н. э.), установившего единство культа в Иерусалимском храме, и деятельность Нехемии и Эзры после возвращения из пленения вавилонского (5 в. до н. э.) вдохновлялись идеей верности завету с Богом и трактовались как его обновление.
Пророки (см. Пророки и пророчество), особенно Хошеа, Иеремия и Иехезкель, уподобляют отношения Бога и Израиля брачному союзу (ср. Иех. 16:8). Этическая концепция пророков целиком основана на идее завета, возлагающего на Израиль ответственность и требующего от него не только соблюдения ритуальных предписаний, но и высокой нравственности. Пророки (главным образом поздние) придавали нравственным нормам неизмеримо большее значение, чем требованиям ритуала (см. Ис. 1:12, 15–17). Согласно этой концепции, соблюдение нравственного кодекса должно привести не только к избавлению Израиля, но и к спасению всего человечества (Ис. 2:3–4) и преображению мира (Ис. 66:22). Пророк Иеремия предсказывал неминуемое наказание народа за нарушение завета, утверждая в то же время, что союз между Богом и Израилем нерушим, как нерушимы законы мироздания (Иер. 31:35–37; 33:17–26). Поэтому Иеремия предвидел заключение нового завета между Богом и еврейским народом по истечении срока наложенного Богом наказания (31:31–34). Этот завет «вложу... во внутренность их и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут моим народом. И уже не будут учить друг друга, брат — брата и говорить: “познайте Господа”, ибо все сами будут знать Меня, от малого до большого...» (Иер. 31:33–34). Иеремия связывал заключение нового завета с возвращением изгнанников из северных стран и восстановлением царства Давида и Храма во всем их величии (Иер. 31:8–10).
Христианство отождествляет новый завет, который, согласно Иеремии, Бог заключит «с домом Израиля и с домом Иехуды» (Иер. 31:31), с учением Иисуса, тем самым исключая национальное содержание в пророчестве Иеремии и считая его воплотившимся, хотя Иеремия провидит его совершение лишь во времена всеобщего познания Бога.
Наряду с заветом между Богом и Израилем, в Библии упоминается завет между Богом и отдельными людьми, а именно Авраамом (Быт. 15:18) и Давидом (II Сам. 23:5; Пс. 89:4–5, 35–38 и другие): Бог клянется Аврааму дать его потомкам Ханаан и обещает Давиду увековечить власть его династии. Эти заветы заключены по модели царского пожалования в странах Древнего Востока: они являются даром, которым Бог награждает своих верных слуг. Поскольку верность Авраама и Давида Богу не подвергается сомнению, завет с ними не обусловлен выполнением ими каких-либо обязательств; так, завет с Авраамом вечен и не подлежит расторжению даже тогда, когда Бог наказывает Израиль за прегрешения (Лев. 26:42–45). Позднее, однако, изгнание северных колен (см. Пленение ассирийское) потребовало пересмотра доктрины вечности завета с Авраамом, в результате чего возникла концепция, согласно которой выполнение Богом своих обещаний обусловлено соблюдением другой стороной верности Богу; аналогично интерпретировался и завет с Давидом (I Ц. 2:4; 8:25; 9:4–5).
Идея вечного завета между Богом и еврейским народом была еще более подчеркнута последующей традицией, которая рассматривала соблюдение галахических (см. Галаха) предписаний как обязательство, наложенное на еврейский народ заветом с Богом, а галут — как наказание за его нарушение, как преходящее явление, конец которого мыслился в контексте мессианской эсхатологии (см. также Мессия).
Восстановление Государства Израиль после двухтысячелетнего изгнания еврейского народа рассматривается многими еврейскими и христианскими теологами как осуществление завета, заключенного между Богом и Авраамом, и исполнение Его обещания сохранить Израиль и возвратить его в Землю обетованную (см. Лев. 26:44; Ам. 9:14–15).
Кол.: 515–518.
Издано: 1982.