Устный Закон

У́СТНЫЙ ЗАКО́Н (תּוֹרָה שֶׁבְּעַל-פֶּה, Тора ше-бе-‘ал-пе — `устная Тора`), собирательное название устной галахической (см. Галаха) и аггадической (см. Аггада) традиции, которая возникла главным образом после канонизации Пятикнижия и прошла долгий путь развития и формирования, закончившийся созданием устных, а затем и письменных сборников (см. Мишна, Тосефта, Талмуд, Гемара, Мидраш).

Согласно традиционному мировоззрению, Устный Закон служит дополнением к Письменной Торе и, подобно ей, возник в результате Синайского откровения, во время которого Моисею было явлено еврейское законодательство то ли в форме общих принципов, то ли в виде детализированных законов. Это представление о соотношении между Устным Законом и Письменной Торой выражено в словах Шаммая: «Есть у нас две Торы, одна письменная, другая устная» (Шаб. 31а). Подобная же концепция содержится в трудах Филона Александрийского, говорящего о так называемом неписаном законе, данном свыше, но не записанном; он, как и Тора, выражает волю Бога. Мудрецы Талмуда также указывают, что положения Устного Закона предпочтительнее положений Письменной Торы, поскольку первые суть таинства Всевышнего (мисторин), в которых проявляется своеобразие и избранность еврейского народа (Гит. 60б), а законы Торы имеют более универсальный характер. На вопрос о том, почему Устный Закон не был записан, законоучители отвечают по-разному; либо, как они считают, было сложно записать весь комплекс Устной Торы (Эр. 21б), либо было необходимо сберечь Устный Закон в тайне от других народов и тем самым сохранить его национальный характер (Исх. Р. 47:1).

Письменная Тора как бы подразумевает наличие объясняющего ее Устного Закона, что доказывает его древность и аутентичность. Буквальное исполнение ряда законов Письменной Торы практически невозможно; формулировка многих законов крайне лаконична; некоторые из них носят декларативный характер; иногда существуют противоречия между законами, приведенными в разных частях Торы. У многих законов, касающихся проблем, которые с древности занимают центральное место в жизни еврея, например, у законов убоя ритуального, вообще нет основы в Писании, другие базируются на скудной информации, как закон о разводе (Втор. 24:1–4) или о наказаниях. В самой Торе приведены примеры того, как из-за непонятности библейского закона возникает необходимость в его устном толковании. Так, в случае с наследованием дочерей Целафхада (Чис. 27:1–5) к Моисею обращаются, чтобы он объяснил, как практически применить уже существующий закон.

Устный Закон — единственный источник для правильного понимания и трактовки Торы, в то же время он сам целиком основан на авторитете Писания. Устный Закон подвергается изменениям в каждом новом поколении законоучителей, но тем не менее его считают почти абсолютным законом, он обладает бо́льшим авторитетом, чем пророчество (см. пророки и пророчество) или какие-либо другие сверхъестественные явления. Мудрецы Талмуда подчеркивают общность источника и диалектическое единство Устного и Письменного Закона: «Все то новое, что было суждено ученому высказать в будущем, уже было сказано Моисею на горе Синай» (Мег. 19б; ТИ., Пеа 2:6), что понимается как передача некой Божественной информации, содержащей в загадочной форме основы будущего знания. Существует система толкований, выстраивающих логический ряд от стиха Писания к положению Устного Закона, отражающая органическое единство Торы и Устного Закона.

Эти толкования создавались методом мидраша в течение веков поколениями законоучителей в академических центрах Эрец-Исраэль и Вавилонии (см. бет-мидраш, Мишна, Талмуд, талмуд-тора, таннаи). Мидраш оперирует специальными герменевтическими правилами (см. герменевтика); принято различать мидраш-халаха и мидраш-аггада (влияние последнего на развитие Устного Закона невелико, поскольку Аггада до ришоним не воспринималась как закон или религиозная догма). Именно мидраш-халаха выражает единство Устного Закона и Писания; он включает простое логическое толкование текста Писания с детализацией и практическим применением содержащейся в нем информации; анализ стиха с последующей интерпретацией для получения нового галахического положения, которое не содержится в анализируемом тексте, но служит его логическим продолжением; так называемую асмахту (`опору`) — сопряжение уже существующей халахи с тем или иным стихом Писания (см. Галаха). Правила толкования Писания, принятые в Устном Законе, в большинстве случаев не преследуют цель раскрыть буквальный смысл стихов Писания: с помощью этих правил законоучители, которые пользовались ими творчески, либо создавали галахические новеллы, либо объясняли уже существующие постановления, указы (см. Галаха), такканот, юридический материал (см. бет-дин). Мудрецы Талмуда, пользуясь методом мидраша, никогда не утверждали, что полученное таким образом положение и есть буквальный смысл Писания, но полагали, что потенциально оно уже содержится в Торе.

Свидетельства об Устном Законе в эпоху Первого храма крайне скудны. О развитии Устного Закона в эпоху Второго храма можно судить по упоминаниям в апокрифах (см. апокрифы и псевдоэпиграфы), сектантской и христианской литературе, произведениях эллинистических и римских авторов и, главным образом, в талмудической литературе. Все эти источники свидетельствуют о крайне педантичном отношении к исполнению заповедей в эпоху Второго храма и о наличии развитой законодательной системы. Культурное возрождение, связанное с деятельностью Эзры и Нехемии, достигло пика в эпоху после победы Хасмонеев, когда чрезвычайно возросла приверженность евреев вере предков и наметилась тенденция к более строгому выполнению заповедей Торы. Так возник первый пласт Устного Закона, так называемая древняя Галаха. Древняя Галаха саддукеев и фарисеев отличалась строгостью. Так, запрет работы в субботу понимался как запрет на любую деятельность. Впоследствии, с возникновением и распространением академических центров, законоучители, толкуя и анализируя сказанное в Писании, выделили определенные виды запретных работ и разрешили остальные.

Согласно древней Галахе, судебной ответственности подлежало лишь совершенное действие, но не намерение, тогда как в поздней Галахе принимается во внимание и намерение. По древнему законодательству прерогативы суда были велики, существовала тенденция к индивидуализации судебного процесса, тогда как в позднем Устном Законе присутствует стремление к стандартизации закона, созданию норм и правил.

Храм и связанные с ним мицвот (см. мицва) и ритуалы занимали центральное место в религиозной жизни евреев. Разрушение Храма и происшедшие после этого перемены в жизни народа вызвали необходимость изменить Устный Закон. Некоторые законы, связанные с Храмом и разрушенным патриархальным укладом, были отменены (см. жертвоприношение; трумот у-ма‘асрот), некоторым была дана новая интерпретация (см. шофар, омер, Суккот и др.), а некоторые возникли как реакция на перемены в социально-экономической и культурной жизни народа.

Для начального периода развития Устного Закона было характерно мидрашистское творчество, структурно и содержательно связанное с Писанием. На определенном этапе направление изменилось, возникли мишнаитские антологии, представляющие собой своеобразные своды законов, составленные по тематическому принципу.

В течение пяти веков, прошедших после разрушения Второго храма, была собрана существовавшая в устной форме информация и сформировались тематические сборники: предшественники Мишны и сама Мишна, Тосефта, Талмуд и обширная мидрашистская литература (см. мидраш). Талмуд свидетельствует, что в древнюю эпоху существовал запрет на запись Устного Закона (ТИ., Мег. 4:4), вместе с тем известно о существовании тайных списков Устного Закона уже в период таннаев (см. Талмуд). До сих пор неизвестно, когда впервые была записана Мишна и другие произведения, входящие в Устный Закон. Так, Раши полагал, что весь корпус Устного Закона был записан лишь в эпоху савораев. Мнения современных исследователей о времени записи Устного Закона также расходятся: Я. Н. Эпштейн считал, что Устный Закон оставался устным до времени последних поколений амораев, Х. Альбек (1890–1972) утверждал, что уже в древнюю эпоху должны были существовать письменные источники. Открытие Мертвого моря свитков до известной степени подтвердило гипотезу о существовании письменных произведений галахического и аггадического толка.

Характерная черта Устного Закона — диалектический характер. Он сохраняет противоречивые мнения (махлокет) в окончательном корпусе (см. Талмуд, Галаха). В тот исторический период, когда существовали центральные судебные органы (см. Синедрион), они разрешали противоречия в галахических дискуссиях; иногда это не удавалось сделать, и противоречия оставались, что привело к возникновению сект (см. ессеи; Кумранская община), создавших свой Устный Закон. Возникшая тенденция к расколу в 7 в. привела к возникновению секты караимов, которые отвергли существовавший Устный Закон, но вынуждены были создать свой на базе саддукейских источников. Кодификативная тенденция, содержащаяся в Мишне и в Талмуде, развилась, стала доминирующей в галахическом творчестве гаонов, ришоним, ахароним и привела к возникновению фиксированных сводов законов (см. кодификация Закона), в которых диалектическая природа галахических дискуссии была до известной степени нейтрализована; однако она продолжала существовать в галахических респонсах и новеллах.