Хони ха-Ме‘аггел

ХОНИ́ ХА-МЕ‘АГГЕ́Л (חוֹנִי הַמְּעַגֵּל), персонаж талмудической литературы. Прототипом послужил чудотворец и мудрец, живший, по-видимому, в конце эпохи правления царей династии Хасмонеев.

Бытовало представление, что Хони ха-Ме’аггел, любимый и почитаемый народом, способен своей молитвой совершать чудеса, в частности, вызывать дождь. Считалось, что он имел обыкновение перед подобной молитвой прочертить круг, стать в него во время молитвы и не выходить за линию, пока то, о чем он просил, не исполнялось. Некоторые комментаторы Талмуда полагают, что второе имя Хони — Ме‘аггел (`некто, делающий круг`) — свидетельствует об этом его обыкновении; в писаниях вавилонских гаонов содержится мнение, что ме‘аггел — это уроженец города Мегилло.

Наиболее древняя версия рассказа о Хони, вызывающем дождь, содержится в Мишне (Та‘ан. 3:8). Эта версия приведена в качестве иллюстрации к халахе (см. Галаха), согласно которой следует просить у Всевышнего избавления от всякого несчастья, постигшего общину, кроме избытка дождей. «Случилось, что сказали Хони ха-Ме’аггел: “Помолись, чтобы сошли дожди”»... Помолился, а дождь не пошел. Что он сделал? Начертил круг и стал в середине. И сказал Ему: «Владыка мира! Твои сыновья обратились ко мне, потому что я как бы один из домочадцев Твоих. Клянусь, что не сойду с этого места до тех пор, пока Ты не сжалишься над сыновьями Своими». Начал накрапывать дождь, но Хони сказал: «Я просил не об этом, а о дождях, наполняющих ямы, канавы и пещеры». В ответ на это «начало лить яростно», и дождь начал разрушать все вокруг, и вновь сказал Хони: «Не об этом я просил, а о дождях благоволения и благодати». И вот начался настоящий дождь, он лился до тех пор, пока не залил нижние кварталы Иерусалима, и их жители были вынуждены подняться на Храмовую гору. Они обратились к Хони и попросили его молиться о прекращении дождя, тот сказал им: «Пойдите и поглядите, не смыло ли камень нерадивых?» (каменное возвышение, с которого в Иерусалиме объявляли о находках и потерях). По-видимому, Хони хотел этим сказать, что до тех пор, пока дождь не причиняет явных разрушений, не следует молиться о его прекращении (см. выше). Поступок Хони проблематичен, поскольку талмудическому иудаизму в явной форме не присуще прямое воздействие на Творца — теургия. Этот поступок вызвал гнев главы Синедриона Шим‘она бен Шетаха, и тот отправил ему следующее послание: “Если бы ты не был Хони, то я приговорил бы тебя к изгнанию. Но что могу я с тобой поделать, коли ты проказничаешь пред лицом Вседержителя, а Тот выполняет твои желания. Так сын проказничает перед своим отцом, а тот выполняет его желания” (Пр. 23:25). Это событие, согласно Талмуду, произошло 20 адара после трех лет засухи; впоследствии этот день был объявлен праздничным и был внесен в Мегиллат Та‘анит (Та‘ан. 23а).

Человек по имени Хони упоминается также у Иосифа Флавия в «Иудейских древностях» (Древ. 14:1–2), исследователи отождествляют его с тем Хони, о котором рассказывает Мишна. Флавий повествует о том, что один из последних наследников Хасмонейской династии, Аристобул II, воюя с оспаривавшим его права на престол братом Гирканом II, осадил Храмовую гору. Осажденные люди Гиркана обратились к Хони, который находился тогда в Храме, с просьбой проклясть ненавистного им Аристобула. Воины были уверены в силе молитв Хони и надеялись таким способом решить исход грядущего боя в свою пользу. Однако Хони отказался проклинать Аристобула, а вместо этого попросил Всевышнего не принимать молитвы обеих враждующих сторон. Разгневанные сторонники Гиркана забили Хони камнями.

В Вавилонском Талмуде рассказывается о том, что Хони провел в безлюдном месте 70 лет в состоянии, подобном летаргическому сну, а проснувшись и обнаружив мир изменившимся настолько, что не смог найти в нем себе места, попросил в молитве ниспослать ему смерть и умер (Та‘ан. 23а). Однако согласно Иерусалимскому Талмуду (Та‘ан. 3:9), герой этой истории не Хони ха-Ме’аггел, а его дед, заснувший беспробудным сном незадолго до разрушения Первого храма и проснувшийся в начале периода строительства Второго храма. Эта легенда послужила источником прозвища Хони ха-Ме’аггел, которое применялось в ивритской литературе по отношению к человеку, духовно живущему в ушедшей эпохе.

Внуки Хони, Абба Хилкия и Ханаан, также пользовались народной любовью и были известны своей способностью вызывать дождь (Та‘ан. 23б).