надгробие

НАДГРО́БИЕ, могильный памятник. Обычно материалом еврейского надгробия служил камень. Первое надгробие, упоминаемое в Библии и относящееся к периоду патриархов, это מַצֵּבָה (маццева, буквально, `воздвигнутая`), поставленная Иаковом на могиле Рахили (Быт. 35:20).

Надгробия воздвигались и в эпоху Первого храма, как следует из рассказа о «знаке» (צִיּוּן, цийюн) над могилой пророка, предсказавшего религиозную реформу царя Иошияху (II Ц.23:17; ср. I Ц. 13:30–32), и из предписания пророка Иехезкеля отмечать цийюном найденные человеческие кости для их последующего погребения (Иех. 39:15). Цийюном чаще всего был камень (МК. 6а), который покрывали известью, чтобы предостеречь прохожего (главным образом кохена) от соприкосновения с могилой во избежание нарушения ритуальной чистоты. В период Талмуда существовал обычай заново белить надгробие известью 15 адара (Шк. 1:1), после окончания сезона дождей. Наряду с таким простым надмогильным «знаком» встречались два вида архитектурно более сложных и художественно оформленных надгробий, называвшихся נֶפֶשׁ (нефеш, буквально, `душа`). В одних случаях это было массивное закрытое сооружение над могилой, в других сооружение имело вход в помещение, предназначенное, видимо, для сторожа. В I книге Маккавеев (13:27–29) описывается надгробный комплекс, сооруженный Шим‘оном Хасмонеем над могилами родителей и братьев в Моди‘ине (ср. Иосиф Флавий, Древ. 13:211). Во 2-й половине правления династии Хасмонеев под влиянием греческой, а затем римской культур представители знати возводили богато украшенные монументальные надгробия или гробницы, характерными образцами которых в Иерусалиме являются так называемый Авессаломов памятник (Яд Авшалом, где термин יָד, /яд, буквально, `рука`/ применен к памятнику со шпилеобразным завершением; ср. II Сам. 18:18), так называемая гробница Зхарии (сына Иехояды), гробница семьи Бней-Хезир — все в долине Кидрон, а также гробница Ясона (ныне в районе Рехавия) и «Гробница царей» Адиабены (см. Елена) к северу от Старого города.

Обычай устанавливать надгробия был настолько распространен, что танна (см. Таннаи) рабби Натан ха-Бавли (2 в.) предписывал остаток от собранных на похороны денег использовать на установку нефеш (Шк. 2:5). В то же время раббан Шим‘он бен Гамлиэль I не поощрял этого, считая, что «праведникам не принято ставить нефеш, так как памятником им служат их слова» (ТИ., Шк. 2:7, 47а; Быт. Р. 82:10). Маймонид (Майм. Яд., Хилхот авел 4:4) принял точку зрения Шим‘она бен Гамлиэля, но Шломо бен Аврахам Адрет считал надгробие знаком оказания почести умершему (Респонсы, №375), а Ицхак бен Шломо Лурия (Ша‘ар ха-мицвот) и приверженцы его каббалистической школы (см. Каббала) придавали особое мистическое значение надгробию как возможности осуществления связи с душой покойного для содействия ее очищению (тиккун нефеш). В еврейской традиции запрещено использовать надгробие для посторонних целей (Санх. 48а-б) или получать от них материальную выгоду (Ш. Ар. ИД. 364:1).

Устанавливать надгробие (ныне употребляется лишь название маццева) стало традицией, и имеется специальный обряд их освящения. В диаспоре надгробие с 16 в. обычно устанавливают и освящают по истечении 12 месяцев после погребения, в Израиле — на 30-й день. Ашкеназские надгробия чаще всего устанавливались вертикально, а сефардские — горизонтально. На могилах праведников, в том числе хасидских цаддиков, принято возводить сооружения (так называемый אֹהֶל, охел, — буквально, `шатер`) с помещением, в котором посетители зажигают свечи и читают специальные псалмы.

Оригинальность и вместе с тем традиционность являются характерными чертами искусства еврейских надгробий, часто отличающихся богатством декора и разнообразием символики. Изучение еврейских надгробий дает обширный исторический материал не только по эпиграфике, но и по истории еврейского искусства с древних времен до настоящего времени. Большинство иерусалимских гробниц, восходящих к эпохе Второго храма (в долинах Кидрон и Гей-бен-Хинном, а также так называемые гробницы членов Синедриона в северной части города), отличаются цельностью архитектурной концепции и декора с использованием растительных и геометрических мотивов. Плоскорельефные композиции на фасадах гробниц сосуществуют с выемчатой резьбой на каменных оссуариях и саркофагах. В некрополе Бет-Ше‘арим (2–3 вв.) широко представлена еврейская символика (менора, шофар и т. д.), а на саркофагах, привезенных из Рима, имеются и скульптурные мифологические композиции. В еврейских катакомбах в Риме на надгробиях (закрывающих ниши) вместе с надписями часто встречаются изображения меноры, свитка Торы, лулава и этрога, ножа для обряда обрезания, плода граната и т. д., однако на некоторых саркофагах римские классические (языческие) мотивы сочетаются с еврейскими символами (например, менора, поддерживаемая ангелоподобными фигурами в античном стиле; 4 в.). Надгробия римских легионеров с еврейскими символами и именами обнаружены на бывших территории Дакии (2–3 вв.; ныне Румыния) и Паннонии (3–4 вв.; ныне Венгрия).

На одном из еврейских надгробий 2–5 вв. близ г. Мцхета (Грузия) имеются изображения сосуда для елея, чаши, хлеба, пальмовой ветви — комплект предметов, связанных с храмовой службой (видимо, могила левита). В Крыму на надгробиях 3–4 вв. также встречаются еврейские символы, а на Таманском полуострове на надгробиях, относимых к 8–9 вв., на лицевой стороне выбиты менора, жезл Аарона, шофар, а на оборотной обнаружены нееврейские племенные знаки тюркских кочевников; предполагается, что это могилы хазар-иудеев (см. Хазария). Средневековые надгробия, сохранившиеся в Европе (Испания, Италия), предельно скромны, на них нет даже простого орнамента и лишь изредка встречается грубо выгравированная менора (свидетельство принадлежности к еврейству и символ вечного света).

В эпоху Ренессанса сефардские надгробия в Европе (за исключением Лондона), а также на Кюрасао, отличались пышностью, украшались барельефами на сюжеты, связанные с библейским героем, имя которого носил усопший, увенчивались семейными гербами и даже рыцарскими шлемами и доспехами (у потомков марранов), в то время как в Северной Африке и на Востоке надгробия продолжали оставаться традиционно скромными. На ашкеназских надгробиях даже аллегорические фигуры были чрезвычайно редки, но часто использовались символы, отражавшие религиозный и общественный статус умершего, его профессию, личные достоинства и т. д. Выработался лаконичный язык символов, указывающих на принадлежность могилы: кисти рук в традиционном благословляющем жесте (см. Биркат-коханим) — могила кохена; древние музыкальные инструменты или кувшин — могила левита; руки над зажженными свечами или горящие свечи в субботних подсвечниках (см. Каббалат Шаббат) — могила женщины; стадо без пастуха, открытая книга или несколько корешков книг с названиями — могила раввина или автора религиозных сочинений; гусиное перо (отдельно или в руке) — переписчика священных текстов; ножницы — портного; цепочка или другие украшения — ювелира; коробка или кружка для сбора пожертвований, рука, подающая милостыню, указывали на щедрость покойного или на то, что он был габбай-цдака (см. Габбай), и т. д. Изображения животных служили обозначением личных имен: лев — Лейб (Арье) или Иехуда; олень — Хирш (Цви), голубь — Иона, рыба — Фишл, птица — Фейга (Циппора) и т. д. Даже сама смерть обозначалась определенной символикой: разбитые сосуд или лодка, надломленная свеча, перевернутый погасший светильник, упавшая корона, рука, сломавшая ветвь (только на надгробиях женщин; количество плодов на ветви указывало на число детей умершей; на девичьих надгробиях число цветков соответствовало прожитым годам), и т. д. В Центральной и Восточной Европе развился своеобразный стиль орнамента с использованием растительных и зооморфных мотивов, особенно в рамке вокруг эпитафии. Но и сама эпитафия, благодаря эмоционально-выразительному начертанию еврейских букв и варьированию их ширины часто становилась основным декоративным элементом надгробия. Изображение на надгробии маген-Давида как символа иудаизма получило широкое распространение лишь в 19 в. До этого шестиконечная звезда (за редкими исключениями, например, в Таранто, Южная Италия, около 3 в., в Бордо, 1736 г.) на надгробиях не встречалась. Поэтическое видение мира, наивный примитивизм, отрешенность от повседневности и внутренняя гармония характерны для еврейских надгробий, созданных анонимными еврейскими камнерезами, профессия которых зачастую была потомственной.

В настоящее время существует тенденция, особенно среди ортодоксальных евреев, создавать простые и строгие надгробия.

Среди еврейских эпитафий (надгробных надписей) эпохи Первого храма наиболее пространна высеченная в скале надпись над пещерным захоронением царского домоправителя Шевны (см. Ис. 22:15–16; ср. I Хр. 15:24, где имя дано в форме Шваньяху) в долине Кидрон (Иерусалим): «Это [гробница ... Швань]яху, который над домом. Нет серебра и золота здесь, лишь [кости его] и кости его жены-рабыни с ним. Будь проклят тот, кто вскроет это». В период Второго храма появилась практика повторного захоронения костей в оссуариях, на которых обычно писалось лишь имя усопшего. Несколько более пространные надписи делались на надгробиях, например, на гробнице Бней-Хезир: «Здесь могила и нефеш...» и далее перечислены имена погребенных членов этой священнической семьи. От римско-византийского периода после падения Иерусалима (70 г.) сохранилось много эпитафий, из них 250 в некрополе Бет-Ше‘арим, обычно на греческом языке, с именами покойного и его отца (рядом с чисто греческим именем писалось греческими буквами и еврейское имя усопшего). В двух случаях греческие эпитафии представляют собой длинные элегии, написанные гекзаметром. Реже эпитафии делались на иврите и арамейском языке. Иногда сообщалось о происхождении погребенного, его профессии и месте рождения. На некоторых надгробиях эти сведения сопровождались похвалой покойному или выражалась печаль по поводу его смерти. К тому же периоду относится большое количество эпитафий, обнаруженных в еврейских катакомбах Рима. Надписи (большинство на греческом, остальные — на латыни) изредка включают несколько слов на иврите. В катакомбах 4–8 вв. в г. Веноса (Южная Италия) некоторые эпитафии полностью написаны на иврите.

На территории Советского Союза самые древние еврейские эпитафии обнаружены в Крыму, на Таманском полуострове, в Грузии и Туркмении. Особенно интересна греческая эпитафия на надгробии (1 в. н. э.) из Тамани, указывающая на военную карьеру покойного. На греческом языке составлены и надписи на надгробиях 3–4 вв. в Крыму (кроме одной надписи на иврите). Обнаруженные близ древней столицы Грузии г. Мцхета эпитафии на иврите (2–5 вв.) представляют собой ранние образцы еврейской развернутой евлогии (похвального слова). Например: «Это могила рабби Иосефа, сына рабби Газана, да будет [он] помянут добром. Уход его да будет с миром и в возвращении [воскресении] да будет помянут в мире». На оссуариях 5–7 вв. (эпохи Сасанидов), найденных при раскопках (1954–56) в историческом заповеднике Мерв (близ города Байрам-Али, Туркмения), начертаны на иврите имена: «Я‘аков», «Иосеф бар Я‘аков» «Ашер бар...».

В Италии с начала 9 в. иврит стал в надгробных надписях вытеснять греческий и латынь. С 11 в. сохранились эпитафии на иврите в Испании (где самая ранняя — [3–5 вв., Тортоса] была трехъязычной), Франции, Германии. Чаще всего в надписи лишь имя покойного. Самая ранняя эпитафия на иврите на территории нынешней Польши (Силезия, Вроцлав, 1203 г.) — надпись на могиле хаззана: «Рабби Давид, сладкогласый сын рабби Сар-Шалома, умер в день второй [понедельник] 25 ава 4963. Да будет душа его завязана в узле жизни». Сохранилась также эпитафия из Калиша от 1287 г. Уже с 13 в. общины стали вводить такканот, унифицирующие принципы составления эпитафий. С 16 в. в Италии стало принятым включать в эпитафию краткую поэму (множество их сочинил Л. Модена из Венеции). В папских владениях Италии и Франции (Авиньон) в средние века надписи на еврейских надгробиях были запрещены. В 17 в. в общинах, основанных в Западной Европе бывшими марранами, эпитафии сочинялись на еврейско-испанском и еврейско-португальском разговорных наречиях. Встречаются надписи, содержащие обращения как бы от лица покойного. Многие сефардские эпитафии оканчивались аббревиатурным пожеланием: SBAGDG (Sua bendita alma goze de gloria — `Пусть его благословенная душа наслаждается славой`). Иногда эпитафии были двуязычными (на испанском или португальском языке и на иврите). С 17 в. на надгробиях сефардов появляется также английский язык, например, эпитафия на могиле придворного ювелира (Лондон, 1684 г.) Исаака Альварес-Нуньеса с элегией, написанной по-английски александрийским стихом.

В Восточной и Центральной Европе с 17 в. в эпитафии все чаще стали вводить цитаты из Библии и Талмуда. Наиболее стереотипными из них стали: (для надгробий мужчин) «Доброе имя лучше хорошего елея, а день смерти — дня рождения» (Эккл. 7:1) и (для надгробий женщин) «Жену добродетельную кто найдет? Выше жемчуга цена ее» (Пр. 31:10) или «Благонравная жена — венец мужу своему» (Пр. 12:4). Именно эти цитаты встречаются также в эпитафиях других общин (особенно восточных). Надгробные надписи на могилах мужчин обычно начинались с аббревиатуры פ"נ (по никбар — `здесь похоронен`, или по нах — `здесь покоится`), а на женских — פ"ט (по тмуна — `здесь погребена`). После имени покойного/ой ставили аббревиатуру זַ"ל (зихроно/на ли-враха — `благословенна память его/ее`). В конце эпитафии писалась обычно аббревиатура инвокации תַּנְצְבָ"ה (техи нафшо [нишмато] црура би-црор ха-хаим — `Да будет душа его/ее завязана в узле [вечной] жизни`; ср. I Сам. 25:29). Эти аббревиатуры употребляются и поныне, а в странах диаспоры в последние десятилетия иногда являются единственным элементом иврита в эпитафиях.

В 19 в. в большинстве стран Западной Европы все чаще появляются эпитафии на местных языках (в 1870-х гг. разгорелась полемика между раввинами о допустимости употребления в эпитафиях на еврейских надгробиях наряду с ивритом надписей на других языках). В Восточной Европе надписи на местных языках появились в эпитафиях на еврейских надгробиях главным образом в 20 в. Тогда же на надгробиях стали помещать и запрещенные религиозной традицией (ср. Исх. 20: 4–5; Втор. 4:16–19 и 5:8) портретные изображения усопших. В Израиле преобладает тенденция к простым эпитафиям, написанным только на иврите.

См. также кладбище.