чешская литература

ЧЕ́ШСКАЯ ЛИТЕРАТУ́РА

Содержание:

Образ еврея и еврейская тема в чешской литературе

Еврейские персонажи в чешской литературе, как и в большинстве европейских литератур, относятся обычно к одному из трех стереотипов: вариация образа Агасфера (см. Вечный Жид); богатый эксплуататор с чертами Шейлока; презираемый бедняга-старьевщик. Однако в чешской литературе еврейской теме уделяется гораздо больше места, чем в других литературах. Это связано с тем, что чешская литература зародилась в те времена, когда у чехов не было своего государства, поэтому в период национального возрождения (конец 18 в. — 1-я половина 19 в.) трагедия бездомного еврея, тоскующего по утраченной родине, имела символическое значение для чешских авторов. Так, у известного чешского романтика первой трети 19 в. К. Г. Махи в поэме «Цыгане» (1835) скорбные причитания еврея, оплакивающего судьбу своего народа, выходили за рамки подражания «Еврейским мелодиям» Байрона (см. Английская литература), наполняясь актуальным для чехов содержанием.

Другая особенность чешской литературы состоит в том, что очень многие ее представители уделяли внимание вопросу о том, может ли еврей быть чешским патриотом. Впервые эта проблема была поставлена в статьях В. Б. Небеского «Об отношениях между славянами и евреями» (1844). Убеждение в том, что евреи, живущие в Чехии на протяжении веков, могут считаться чехами иудейского вероисповедания, нашло выражение в рассказах Небеского «Рабби Лейб» (1844), «Стена рабби Иехуды Хасида» (1844), «Еврейские воспоминания» (1845). Оппонентом Небеского выступил известный чешский поэт и критик К. Гавличек-Боровский, который утверждал, что, поскольку евреи принадлежат к семитской расе, их нельзя причислять к чешскому народу. В публицистических произведениях Гавличек-Боровский поддерживал идею эмансипации евреев и даже объяснял читателям, что условия жизни, а не сами евреи повинны в еврейском ростовщичестве (см. Ссуда денежная). Тем не менее в своих эпиграммах (например, «Астрономия польского еврея», «Святые покровители Галиции») Боровский обвинял евреев в тех грехах, за которые, согласно его собственным статьям, они не несли ответственности.

Сторонником совместного участия чехов и евреев в борьбе за освобождение Чехии от иноземного гнета был Й. Коллар. Его филосемитские симпатии нашли выражение в романе «Пражская ведьма» и в исторической драме «Пражский еврей» (1877), которая оставалась в репертуаре чешских театров более полувека. Герой пьесы — еврей Элиав, достойный человек и чешский патриот, который жертвует жизнью, спасая дочь предводителя чешских повстанцев после битвы у Белой Горы (1620).

Противоположную позицию в полемике вокруг еврейского вопроса занял крупнейший чешский поэт 19 в. Я. Неруда, хотя на его творческое развитие сильное воздействие оказал Г. Гейне, под влиянием которого он в юности симпатизировал евреям. В брошюре «О страхе перед евреями» (1869) Я. Неруда объяснял, что стал врагом евреев, поскольку они не просто чуждый для чехов элемент, но поддерживают угнетателей-немцев, стремясь к господству над миром; следовательно, вместо того, чтобы эмансипировать евреев, надо избавить чехов от еврейского засилья. Антисемитские взгляды выражены в эпиграммах Я. Неруды и многих его фельетонах. В одном из них этот лирический поэт высказывал сожаление о том, что погромы 1881 г. в Российской империи пошли на убыль.

Не столь прямолинейным было отношение к еврейской теме у другого известного чешского поэта 2-й половины 19 в. — начала 20 в. С. Чеха. В ряде произведений (сборник стихов «Палестинские грезы», 1872; поэма «Адамиты», 1873; сборник «Молитвы к неизвестному», 1896) выражена глубокая симпатия и уважение к прошлому еврейского народа. С. Чех полагал также, что в принципе еврей может быть предан стране, в которой живет. Однако он видел в современных евреях так много пороков, что их ассимиляция в окружающем обществе была невозможна; это мнение выражено, например, в сатирическом стихотворении «Вечный Жид» (1882). Обращаясь к своему герою, странствующему торговцу Агасферу, автор призывал его отречься от чувства национальной исключительности, перестать смотреть на окружающие народы как на толпу, пригодную лишь для наживы. В «Путевых зарисовках» С. Чех с сочувствием изображал горькую долю евреев в России и Польше, но в евреях Чехии видел лишь эксплуататоров и грязных злодеев. Таковы еврейские персонажи в романах «Яблоня» (1878), «Кандидат на бессмертие» (1879), «Человек с золотым в кошельке» (1883), «Заложенный характер», в рассказе «Синьорина Джовенту», фельетоне «Посещение Вечного Жида» и в ряде автобиографических произведений С. Чеха.

Обычно для оправдания своих антисемитских позиций чешские писатели выдвигали национальные доводы: евреи — пособники Австрии, угнетающей их родину. Другая распространенная мотивировка антисемитизма — социальная, связанная с критикой капитализма. Исключительно ярко выступает социальный антисемитизм в стихотворном цикле П. Безруча (псевдоним В. Вашека) «Силезские песни» (1909). Владельцы силезских угольных шахт Ротшильды (см. Ротшильд, семья) олицетворяют в нем бесчеловечность эксплуататоров. Евреи порабощают чехов разными путями: спаивают их в трактирах, ссужают деньги под грабительский процент, наушничают хозяевам, растлевают молодежь.

Младший современник П. Безруча В. Дык искал социальные причины враждебности евреев по отношению к чехам. В одном из стихотворений он изобразил двух евреев: бедняк Блок держит сторону чехов и говорит по-чешски, а богач Кон говорит по-немецки и, только утратив состояние, переходит на чешский язык.

Антисемитизму отдал дань известный чешский поэт-символист А. Сова (стихотворения «Крестьяне», «Биржа»). Другой чешский поэт, О. Бржезина, хотя и не публиковал произведений подобного содержания, не скрывал своей ненависти к евреям в опубликованных при его жизни письмах.

Среди писателей этого периода лишь немногие проявили сочувствие к евреям. А. Е. Мужик написал несколько стихотворений («Гнездо», «Последний пророк»), в которых призывал к братству евреев и чехов. Сходные мотивы есть в стихах Б. Каминского («На земле отцов») и Ф. Свободы («Чешским евреям»). Однако по своей художественной силе творчество этих поэтов не могло идти в сравнение с произведениями Гавличка, Неруды или Чеха.

Особняком стоит фигура великого чешского поэта, прозаика, драматурга и переводчика Я. Врхлицкого (Эмиль Фрида), одного из самых образованных людей своего времени. Его интерес к еврейству не ограничивался библейскими темами. Более ста его произведений посвящено еврейской древности (например, поэма «Бар-Кохба», 1897), средневековью (комедия «Раввинская мудрость», 1886, о Иехуде Ливе бен Бецалеле) и современности (переводы из М. Розенфельда и посвященные ему стихи и эссе). Долгое время считалось, что евреем был отец Я. Врхлицкого, однако впоследствии исследователи отвергли это мнение.

Еврейские персонажи в чешской драматургии либо смешны, либо отвратительны. В таком духе, в частности, отражено участие евреев в революционном движении: в пьесе Я. Хилберта «Другой берег» выведен коммунистический агент Зонненталь, который, подстрекая окружающих к восстанию, сам трусливо прячется; в пьесе «Революция» С. Лома отец, еврейский фабрикант оружия, ради прибыли готов ужиться с любым режимом, а его сын становится коммунистом.

В прозе, особенно в произведениях на сельские темы, традиция литературного антисемитизма не менее очевидна, чем в поэзии и драматургии. Ее заложил Ф. Правда, католический священник, писавший в 19 в. рассказы, где неизменно фигурировали жадные и омерзительные евреи, пособники немецких помещиков. Не обходились без жидов-злодеев ни сельские романы Ф. Шульца, ни рассказы В. Космака и Я. Вылидала. Горячие сторонники реализма в литературе братья А. и В. Мрштики отличались от них масштабом дарования, но не отношением к евреям. В классическом романе А. Мрштика «Год в деревне» (1904) — целая галерея отталкивающих еврейских персонажей, главным образом трактирщиков и ростовщиков, порабощающих крестьян. Та же тенденция, только в еще более грубой форме, характерна для рассказов В. Мрштика. Стереотип жида-злодея вообще один из самых распространенных в чешской литературе: например, Леопольд Мундермилк в романе Й. Холичка «Наши» и трактирщик Штайнер в романе И. Баара «Ян Чимбура». Даже близкий друг Т. Г. Масарика, либерал Я. Хербен в романе «До третьего и четвертого колена» не мог обойтись без подобного персонажа. Но и на этом мрачном фоне выделяются своим антисемитизмом сочинения Р. Медека — отставного генерала, завоевавшего значительную популярность в независимой Чехословакии книгами о Первой мировой войне. Многие страницы его романа «Огненный дракон» (1921) вполне соответствуют идеологии национал-социализма: евреи — виновники всех страданий в мире, они дали другим народам законы морали, но сами не подчиняются им, евреи — эксплуататоры, паразиты, разрушительный элемент общества. Образ еврея Зингера был наглядным воплощением этих установок. Таков и главный герой романа Сокол-Тумы «В сиянии миллионов» — Хаим Баухбреннер. Тому же стереотипу соответствовал еврейский персонаж в романе «Стервятник» (1920) Э. Вахека, правда, автор пытался объяснить злодейство своего героя условиями, в которые поставлены евреи. Антисемитские предрассудки проявились и в реалистических романах Анны Марии Тильшовой («Отвалы», 1927) и А. Сташека («В темных водоворотах»), где важную роль играла социальная мотивировка психологии персонажей. В «Похождениях бравого солдата Швейка» (1921–23) Я. Гашека евреи, начиная с яркого образа выкреста, фельдкурата Каца, и кончая проходными персонажами, отличаются бесстыдством и бесчувственностью.

На фоне этого далеко не полного перечня сравнительно невелико число чешских писателей, изображавших евреев без примеси антисемитизма. Объективно, а порой и сочувственно писали о евреях А. Ирасек, К. Клостерман, Габриэла Прейсова, Й. С. Махар, Мария Майерова, Э. Басс, Б. Кличка, принадлежавшие в той или иной степени к левому направлению. Еврейские персонажи встречаются также у братьев К. и Й. Чапеков, хотя еврейские проблемы в их произведениях не обсуждаются.

После Второй мировой войны тема Катастрофы в чешской литературе была гораздо менее заметна, чем, например, в польской литературе (см. Польская литература. Еврейская тема в польской литературе). За исключением писателей-евреев (см. ниже), всего несколько авторов с состраданием писали об этой трагедии. Среди них — Й. Муха (роман «Мост»), Ф. Тетауэр (сборник рассказов «Кровавая фуга»), повесть «Ромео, Джульетта и тьма» (1959) Я. Отченашека, по которой был впоследствии снят кинофильм (реж. И. Вайс /1913–2004/). Но и в произведениях, связанных с военной тематикой, возникали старые стереотипы. Так, в романе «Битва» известного писателя социалистической Чехословакии В. Ржезача выведен жадный и отталкивающий еврей Пюхлер, он возвращается на родину после войны только для того, чтобы вступить во владение наследственной фабрикой, которая была национализирована.

Вклад евреев в чешскую литературу

Первым автором еврейского происхождения, писавшим на чешском языке, был Павел Жидек (1413–71). Он был крещен в юности, а впоследствии стал католическим священником. Дошедшее до наших дней его сочинение «Управление» — свод правил поведения монарха, который охватывает разные сферы, от одежды до религии и ведения государственных дел.

Около 400 лет отделяют П. Жидека от З. Каппера (1821–79), первого значительного еврейского писателя в чешской литературе. Столь длительный промежуток объясняется тем, что литература на чешском языке начала интенсивно развиваться лишь в 19 в. в связи с подъемом чешского национального движения, в котором З. Каппер принимал активное участие. Вместе со своим родственником М. Гартманом (1821–72; см. Немецкая литература) он входил в кружок «Молодая Богемия». Под влиянием В. Б. Небеского (см. выше) З. Каппер стал публиковать публицистические материалы в защиту национальных прав чехов. Тем же духом проникнуты его книги стихов «Славянские мелодии» (1844) и «Чешские послания» (1846). Во второй из этих книг выражена надежда на культурную ассимиляцию чешского еврейства. Резкие отзывы об этой книге со стороны К. Гавличка-Боровского (см. выше) побудили З. Каппера отойти от творчества на чешском языке. В 1845–49 он публиковал по-немецки рассказы из жизни гетто, а в дальнейшем и ряд стихотворных произведений, в том числе эпическую поэму «Бедный Лазарь» (1851). Многочисленные переводы З. Каппера из сербского, черногорского и болгарского фольклора на немецкий и чешский языки считаются образцовыми. Идея чешско-еврейского симбиоза, которую проповедовал Каппер, повлияла на следующее поколение чешских евреев. В 1876 г. в Праге был основан Чешско-еврейский академический клуб, который в 1918 г. был переименован в Академический клуб имени З. Каппера; его деятельность способствовала развитию чешско-еврейской литературы.

В процесс приобщения чешской литературы к новым, в том числе экзотическим темам и совершенствования ее выразительных средств значительный вклад внес Ю. Зейер. Среди его наиболее известных произведений — книга стихов «Возвращение Оссиана» (1885), «Из летописей любви» (1889–92), «Каролингская эпопея» (1896), проникнутый горячим чешским патриотизмом роман «Ян Мария Плойгар» (1888), драмы на библейские сюжеты.

Одним из наиболее выдающихся сатириков в чешской литературе был Ф. Гельнер (1881–1914). Начав свой творческий путь как художник-карикатурист в Париже (где учился рисованию), он вскоре пришел к убеждению, что слово способно лучше выразить критическое отношение к действительности. Поэтический сборник «После нас хоть потоп» (1901), «Радости жизни» (1903) и «Новые стихи» (1919) проникнуты настроением анархистского бунта, в них ощутимо влияние Ф. Вийона. Гельнер опубликовал также две прозаические книги: «Поездка в горы и другие рассказы» (1914) и «Рассказы и сатиры» (1920). В ряде его сатирических произведений беспощадно высмеивались пороки евреев.

В. Ракус (настоящая фамилия Остеррайхер; 1862–1935) известен главным образом как юморист, хотя он опубликовал и ряд произведений не юмористического характера, в том числе книгу «На распутье» (1914). Тематика многих его произведений — жизнь евреев в богемской глуши, их преданность религии и семье. В четырехтомном сборнике «Люди из Войковича и окрестностей» (1910) наибольшей популярностью пользовались рассказы о двух персонажах, изображенных в традициях еврейского юмора, — шломиэле Мотке и его грозной супруге Режи; впоследствии они стали героями театра и кино.

В конце 19 в. начали выходить еврейские периодические издания на чешском языке: «Ческожидовске листы» (1894–1907), журнал «Календар ческожидовский» (1881–1938). Для них была характерна направленность на ассимиляцию, с которой вели полемику сионистские издания (см. Периодическая печать). Выбор между ассимиляцией и сионизмом сыграл значительную роль в судьбе и творчестве братьев Лангер. Драматург и прозаик Ф. Лангер приобрел широкую известность после Первой мировой войны, хотя его первые произведения вышли в свет раньше. Один из ближайших друзей Т. Г. Масарика, Ф. Лангер оставался до конца дней прежде всего чешским патриотом и писателем, тогда как его брат И. М. Лангер, уйдя от своей ассимилированной среды, писал художественные и религиозно-философские сочинения главным образом на еврейские темы (на чешском, немецком и иврите) и завершил жизнь в Эрец-Исраэль.

Та же дилемма была весьма существенна для известного деятеля чешской культуры О. Фишера (1883–1938). Получив образование в университетах Праги и Берлина, он в 1909 г. стал профессором немецкой литературы в Пражском университете, опубликовал ряд трудов о Г. Клейсте, Ф. Ницше, И. В. Гете и блестящие переводы их произведений на чешский язык. Фишер — автор ряда пользовавшихся успехом пьес и более десяти поэтических сборников. В них отражен поиск духовной связи с еврейскими корнями, крайне сложный для выходца из ассимилированной семьи. Уже во второй книге стихов «Озаренные окна» (1916) поэт говорил о своем еврейском происхождении, в сборнике «Лето» (1919) изображал себя потомком Вечного Жида. Шестая поэтическая книга Фишера, знаменующая его творческую зрелость, называлась «Голоса» (1923): голоса гетто звучат в голосе поэта, в нем говорит «кровь народа», которая не дает ему уйти от еврейства.

Творчество Р. Вайнера (1884–1937) обращено не к массовой аудитории, а к узкому кругу ценителей. Его поэзии (сборник «Птица», 1915; «Многие ночи», 1928; «Натюрморт с совой, гербарием и игральными костями», 1929; «Месопотамия», 1930 и др.) свойственна герметичность: слово становится самоценным, освобождается от формальных синтаксических связей, логическое перетекает в фантастичное, реальность — в грезу. Проза Вайнера (сборник рассказов «Равнодушный зритель», 1917; «Фурии», 1918; «Гримаса», 1919; «Цирюльник», 1929; «Игра всерьез», 1933) не менее изысканна, в ней проявляется типично еврейская ирония (в том числе обращенная на себя), желание примирить противоположности; сильное влияние на него оказало творчество Ф. Кафки. В ряде эссе Вайнера отражены его взгляды на еврейский вопрос: он отвергал ассимиляцию и высказывался в поддержку сионизма.

Блестящим мастером чешского слова был публицист и переводчик, автор так называемых поэтических репортажей Г. Винтер (1899–1943), удостоенный высшей литературной награды Чехословакии за «Книгу о Франции» (1930).

Горячим сторонником ассимиляции евреев был Э. Леда (Ледерер, 1859–1943), автор философско-публицистических работ «Немецкий и чешский антисемитизм» (1899), «Чешско-еврейский вопрос» (1899), «Евреи в современном обществе» (1902), «Глава об иудаизме и еврействе» (1925). В художественных произведениях Леды много еврейских персонажей, в этих образах писатель выражал свои взгляды на еврейский вопрос. Кроме двух пьес на библейские сюжеты (см. выше), его перу принадлежит ряд романов и рассказов. Наибольшей известностью пользовались «Записки горбатого» (1923), «Леличек Редививус» (1928) и «Австрофил» (1942), написанный незадолго до смерти автора в гетто Терезина.

В Терезине прошли также последние годы жизни выдающегося чешского юмориста К. Полачека (1892–1945), который погиб, видимо, во время депортации в концлагерь Дора. Наиболее масштабное произведение Полачека — тетралогия о жизни чешской провинции в период Первой мировой войны: «Провинциальный город» (1936), «Герои отправляются в бой» (1936), «Подземный город» (1937) и «Распродано» (1939). Большой известностью пользовались изобилующие юмором романы «Игроки» (1931), «Люди вне игры» (1931), «Михельап и мотоцикл» (1935), а также сборник рассказов «Побасенки пана Кочкофана» (1922), «Игра в карты и другие профессии» (1924), «Жизнь в кино» (1927) и др. Среди героев Полачека много точно изображенных еврейских торговцев и коммивояжеров с их остроумием и добродушием; в экранизациях ряда его романов Х. Хас (см. Кино. Вклад евреев в мировое кино. Чехословакия) создал один из наиболее обаятельных еврейских образов. «Журналистский словарь» (1937) Полачека, предисловие к которому написал К. Чапек, — сатирическая пародия на напыщенные газетные штампы. Последним из вышедших при жизни Полачека произведений был роман «Ресторан у каменного стола» (1941); поскольку в годы Катастрофы его нельзя было опубликовать под именем автора, иллюстратор книги В. Рада согласился выпустить ее под своей фамилией.

Среди жертв Катастрофы был и молодой поэт Х. Бон (1913–41), который погиб в Маутхаузене. Он успел издать лишь небольшой сборник стихов «Столько краев» (1936) и книгу «Далекий голос» (1937), где собрал образцы фольклора не затронутых цивилизацией народов — эскимосов, индейцев, полинезийцев. Другой чешско-еврейский поэт, И. Ортен (Оренштейн, 1919–41), погиб под колесами немецкого военного автомобиля на пражской улице. Два последних года он жил на нелегальном положении, скрываясь от нацистов. За это время он опубликовал под псевдонимами четыре поэтических сборника: «Букварь весны» (1939), «Путь к морозу» (1940), «Редис» (1941) и «Плач Иеремии» (1941), они отличаются напряженностью интонации, удивительной для молодого поэта зрелостью.

В Дахау погиб известный чешский литератор А. Фухс (1892–1941), который прошел сложный процесс поисков самоидентификации: от сионистского журналиста до лидера движения за ассимиляцию и перехода в католичество. Когда в Германии был введен отличительный знак, Фухс публично заявил, что если бы его принудили носить маген-Давид, то он носил бы его с той же гордостью, с какой носит папскую награду. Перу Фухса принадлежит автобиографический роман «Алтарь и печатный станок».

Долгий жизненный и творческий путь прошел И. Ольбрахт (Камил Земан, 1882–1952; мать — еврейка). В его ранних очерках и рассказах из провинциальной жизни сильна сатирическая направленность. Сборник рассказов «О злых нелюдимах» (1913) и первый роман «Тюрьма темнейшая» (1916) посвящены отвергнутым обществом людям. Они отличаются мастерством изображения психологии персонажей, как и последний роман «Странная дружба актера Есения» (1919). Поездка в Советскую Россию, впечатления о которой отразились в книге «Образы современной России» (1920), привела Ольбрахта к коммунистическим убеждениям; он стал одним из основателей Чехословацкой компартии, в 1920–29 редактировал газету «Руде право». Роман «Анна-пролетарка» (1928) был классическим произведением чешской литературы о классовой борьбе рабочих. В 1929 Ольбрахт выступил вместе с группой писателей против линии руководства компартии и вышел из нее. В 1930-е гг. он написал ряд произведений о жизни различных групп населения Закарпатской Украины, в том числе сборник рассказов «Галут в долине» (1937), посвященный жизни закарпатских хасидов (см. Хасидизм). Фольклорным колоритом окрашен роман «Никола Шугай, разбойник» (1933), за который Ольбрахту была присуждена Государственная премия. В годы гитлеровской оккупации писатель подготовил для юношества обработку библейских сюжетов «Библейские сказания» (1939) и чешских хроник «Из старых летописей» (1940), которые проникнуты пафосом сопротивления захватчикам.

Ученик О. Фишера Ф. Готлиб (1903–1974) был в юности пламенным сторонником сионизма, что нашло отражение в книге стихов «Путь в Ханаан» (1924) и романе «Жизнь Иржи Кана» (1930). В 1939 он уехал в Эрец-Исраэль, но после службы в чехословацкой бригаде британской армии на Ближнем Востоке во время Второй мировой войны вернулся в Прагу. Впечатления о времени, проведенном в Эрец-Исраэль, отразились в сборнике стихов «Двойное восхождение» (1942), а также книгах рассказов «Выше голову» (1947) и «Весна в пустыне» (1956).

С юности примкнул к сионистскому движению и В. Фишль (1912 –2006), который редактировал сионистский еженедельник «Жидовске зправы». В его поэтических сборниках «Весна» (1933) и «Еврейские мелодии» заметно влияние О. Фишера. В 1939 В. Фишль эмигрировал и в годы Второй мировой войны работал в Лондоне для правительства Чехословакии в изгнании, был ближайшим сотрудником Я. Г. Масарика (см. Т. Г. Масарик) и впоследствии издал книгу «Диалоги с Яном Масариком» (1952) по образцу книги К. Чапека о Масарике-старшем. В 1948 В. Фишль совершил алию, гебраизировал свои имя и фамилию (Авигдор Даган) и поступил в 1950 г. на дипломатическую службу, был послом Израиля во многих странах. А. Даган — крупнейший в Израиле специалист по чешской литературе. С 1990-х гг. его книги снова издаются в Чехии, где он удостоен ряда почетных наград.

Э. Хостовский (1908–73) дебютировал сборником рассказов «Закрытая дверь» (1926). Два года спустя вышел роман «Гетто в них» (1928), тематика которого связана с проблемой ассимиляции, сторонником которой был в юности автор. Плодовитый писатель, Хостовский выпускал романы почти ежегодно, во многих из них отражена жизнь евреев в маленьких городах и местечках Богемии. Незадолго до гитлеровской оккупации Хостовский уехал за границу, работал на дипломатической службе правительства Чехословакии в изгнании. После Второй мировой войны он вернулся на родину, но когда к власти в Чехословакии пришли коммунисты, снова эмигрировал и жил преимущественно в США. Судьба эмигрантов нашла отражение в романах «Семь раз в главной роли» (1942), «Иностранец ищет квартиру» (1946) и др. Многие произведения писателя, написанные по-чешски, публиковались первоначально в переводе на английский язык, в том числе романы «Благотворительный бал» (1957), «Полночный пациент» (1959), «Три ночи» (1964). С 1990 г. на родине писателя присуждается литературная премия его имени.

Писатели-евреи после Второй мировой войны

После Второй мировой войны вклад евреев в чешскую литературу был в значительной степени связан с темой Катастрофы. У некоторых авторов произведения на эту тему по своей художественной силе намного превосходят остальные.

Один из них — писатель и переводчик И. Вейль (1900–1959). До 1939 г. он редактировал коммунистические издания, переводил советских авторов на чешский язык. В 1937 г. вышла его первая книга «Москва — граница», одно из первых произведений, где описаны сталинские показательные процессы. Во время Второй мировой войны Вейль скрывался от нацистов, но не переставал писать. Рассказы, созданные в этот период, вошли впоследствии в сборник «Цвета» (1946). Трагический опыт чешских евреев в период нацистской оккупации с большим талантом передан в романах «Жизнь со звездой» (1949) и «Мендельсон на крыше» (опубликован в 1960 г.). Роман «Маукана, отец чудес» (1946), хотя его сюжет связан с жизнью лжепророка 8 в. из Бухары, по существу представляет собой антигитлеровскую аллегорию.

Н. Фрид (1913–76) также с юности был коммунистом. Во время Второй мировой войны ему пришлось пройти через Терезин, Биркенау (см. Освенцим) и Дахау. После войны он стал дипломатом и в течение нескольких лет служил атташе по вопросам культуры в чехословацком посольстве в Мексике. Латиноамериканские впечатления легли в основу романов: «Мексика — это в Америке» (1952), «Дело майора Хогана» (1952) и «Улыбающаяся Гватемала» (1955), объединенных резкой критикой политики США, а также «Колодец стервятников» (1953) о борьбе мексиканских индейцев за свои права. В 1956 г. вышел роман Фрида «Картотека живых» о заключенных концлагеря, в котором его творчество достигло новых высот. За трилогию, основанную на мемуарах отца и посвященную судьбе богемских евреев: «Бесценный образец « (1966), «Шелковые заботы» (1966) и «Бал народов» (1971), он был удостоен одной из высших литературных премий Чехословакии.

Среди заметных произведений чешской литературы о Катастрофе — «Брошенная кукла» (1961) и «Терезинский реквием» (1963) Й. Бора (1906–79); «Земля без Бога» (1948) О. Крауса (родился в 1923 г.) и др.

Тема Катастрофы — одна из доминирующих в творчестве известного чешского писателя Л. Фукса (1923–94). Уже первая его книга — экзистенциалистский роман «Господин Теодор Мундшток» (1963) о незаметном человеке, ожидающем отправки в концлагерь, была переведена на многие языки. В романе «Сжигатель трупов» (1967) Л. Фукс показал, как под влиянием нацистской пропаганды мелкий буржуа превращается в хладнокровного убийцу: сначала избавляется от жены (поскольку она еврейского происхождения), а впоследствии становится начальником крематория. Тенденция к символизации, наметившаяся в этом романе, нашла продолжение в сборнике рассказов «Смерть морской свинки» (1969). Еврейская тема отражена в сборнике рассказов «Мои черноволосые братья» (1964), насыщенном автобиографическими мотивами, и в романе «Портрет Мартина Бласковица» (1980).

Нацистская оккупация Чехословакии и влияние Нюрнбергских законов на семью со смешанными традициями, в которой отец — еврей, а мать — чешка, отражены в автобиографических рассказах О. Павела (1930–73), вошедших в сборники «Смерть прекрасного оленя» (1971) и «Как я познакомился с Фишем» (1974). Многие рассказы писателя из сборников «Ящик шампанского» (1967) и «Кубок от Господа» (1971) посвящены спортивной теме, в них сказались опыт и мастерство спортивного обозревателя.

Немало писателей еврейского происхождения сыграли видную роль в период так называемой Пражской весны (см. Чехословакия). После советской интервенции многим из них пришлось эмигрировать, что наложило особый отпечаток на их судьбу и творчество, а также на литературную жизнь страны. Положительным результатом этого нелегкого процесса стало знакомство широкой читательской аудитории на Западе с переводами чешской литературы. Существенный вклад внес в это Э. Гольдштюкер (1913–2000), которому пришлось провести в эмиграции более 20 лет; лишь после «бархатной революции» 1989 г. он вернулся на родину.

Переломным стал 1968 год и в жизни А. Люстига (родился в 1926 г.). Пережив в юности Терезин, Освенцим и Бухенвальд, он посвятил ряд произведений детям и подросткам — узникам концлагерей. Писатель дебютировал в 1958 г. двумя сборниками рассказов: «Ночь и надежда» и «Бриллианты ночи». Необычайный успех выпал на долю его романов «Дита Саксова» (1962) и «Молитва за Катерину Горовитцову» (1964). В период Пражской весны А. Люстиг был членом Союза писателей Чехословакии, который играл значительную роль в процессе либерализации; затем он эмигрировал и поселился в США, где активно продолжал литературную деятельность. Еврейская тема оставалась одной из важнейших для писателя на всем протяжении его творческого пути, в том числе в таких масштабных произведениях, как «Горький запах миндаля» (1968) и трилогия о женщинах: «Колетт — девочка из Антверпена» (1992), «Танга — девочка из Гамбурга» (1992), «Леа из Лиувардена» (2000). Книги Люстига переведены на многие языки, в том числе на иврит, он лауреат многих литературных премий.

В эмиграции скончался Л. Ашкенази (1921–86), книги которого пользовались значительной известностью уже в 1950-е гг. («Сыньфуэгос, или Сто огней» /1952/, «Высокая политика» /1953/, «Звезды в мае» /1955/, «Бабье лето» /1956/, «Собачья жизнь» /1959/). Произведения писателя, посвященные теме Катастрофы, находили живой отклик не только на родине, но и в Советском Союзе. Среди них рассказ «Брут» (перевод на русский язык — сборник «Брут», Прага, 1963) и иллюстрированный сборник стихов «Черная шкатулка» (1966). Покинув родину после 1968 г., Л. Ашкенази занимался преимущественно детской литературой, работал также для телевидения.

Писатель-юморист Г. Лауб (1928–97) после 1968 г. жил в Германии, где стал печататься уже не на чешском, а на немецком языке, а также на иврите. Л. Гроссман (1921–81), автор рассказов и повестей, многие из которых связаны с темой Катастрофы, получил широкую известность после того, как его повесть «Магазин на площади» (перевод на русский язык — М., 1967) была экранизирована (1965, реж. Я. Кадар и Э. Клос). В 1966 г. фильм был удостоен премии «Оскар», присуждаемой Американской академией киноискусства (см. также Ида Каминьская в статье Каминьские). После 1968 г. он эмигрировал и поселился в Израиле, где преподавал в Тель-Авивском университете, работал для телевидения и радио.

Для К. Сидона (Эфраим К. Сидон) годы эмиграции ознаменовались глубоким духовным переломом. После подписания «хартии–77» (см. Чехословакия) власти не давали ему продолжать работу для кино и телевидения, а также в периодических изданиях. В 1983 г. К. Сидон эмигрировал и поселился в Гейдельберге, где работал для телевидения ФРГ и стал изучать иудаизм; после ноябрьских событий 1989 г. К. Сидон вернулся на родину и в 1992 г. стал раввином Праги и всей Чехии. Ранние произведения К. Сидона нередко носят исповедальный характер. В трехтомном романе «Шип Господень» (1977), опубликованном в чешском самиздате, отражен путь исканий «найденыша», который должен примириться со своим еврейским происхождением. Многозначность и многомерность, свойственные прозе К. Сидона, проявились особенно ярко в «Двух рассказах об утопленниках» (1988). Раввинистический период духовного развития писателя нашел выражение в сборнике эссе «Возвращение Авраама» (1996), где мотив изгнания предстает как важнейший в судьбе современного человека.

События Пражской весны стали водоразделом в судьбе писателя и публициста И. Климы (родился в 1931 г.), юность которого прошла в Терезине. В 1960-х гг. И. Клима выпустил несколько книг, в том числе сборники рассказов «Превосходный день» (1960) и «Любовники на одну ночь» (1964), роман «Час молчания» (1963). В 1969–70 гг. писатель преподавал в университете Анн-Арбор (шт. Мичиган, США) и в сотрудничестве с П. Кохутом осуществил экранизацию романа Ф. Кафки «Америка». В 1970 г. И. Клима вернулся на родину, не желая превращаться в эмигранта, и до падения коммунистического режима был лишен возможности публиковать свои произведения. С этого времени в творчестве писателя усиливаются мотивы одиночества, ответственности за происходящее и поиска подлинных чувств в дегуманизированном мире («В ожидании тьмы, в ожидании света» /1993–96/, «Последняя степень близости» /1997/). В ряде книг («Любовь и сор», 1988–99; «Судья на процессе», 1986 и др.) ощутимы автобиографические мотивы. И. Клима относится к наиболее известным за рубежом представителям современной чешской литературы, его произведения переведены на многие языки.

Существенный вклад в развитие чешской литературы вносит А. Голдфлам (родился в 1946 г.), который известен прежде всего как драматург. Его перу принадлежит более 20 оригинальных пьес, а также переработки для театра многих произведений чешских, русских и других писателей. Для творчества Голдфлама характерно балансирование на грани трагедии и фарса, мечты и реальности. Таковы пьеса «Билетерша» (1983), моделирующая возникновение тоталитаризма, «Ужас» — драма абсурда об обычной семье, где попытка излечить блудного сына от пороков кончается его убийством, гротескная трагикомедия «Песок» (1987), выявляющая изнанку иллюзий. Действие пьесы «Милый Терезиенштадт» (1996; см. Терезин) происходит в годы Катастрофы. Используя документальные источники, драматург показывает, как упорство персонажей в достижении поставленной цели часто приводит их к абсурдному результату.

В силу того, что на протяжении нескольких столетий Чехия не существовала как независимое государство, а была частью империи Габсбургов, ее писатели оказались под влиянием немецкого языка и культуры. Это в первую очередь относится к еврейским писателям, жившим в Праге, многие из которых (Ф. Кафка, Ф. Верфель, М. Брод, Э. Киш) снискали мировую известность (см. Немецкая литература). Некоторые жившие в Чехии писатели-евреи писали и на чешском, и на немецком языке. Многие из них переводили чешскую литературу на немецкий, а немецкую — на чешский язык.