Французская литература. Образ еврея и отношение к евреям во французской литературе

ОБРАЗ ЕВРЕЯ И ОТНОШЕНИЕ К ЕВРЕЯМ ВО ФРАНЦУЗСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Содержание:

Средние века

Враждебное отношение к евреям, сложившееся в католической Франции под влиянием церкви и ряда социальных и экономических факторов, нашло отражение и во французской литературе. Средневековые авторы вменяли еврейским персонажам в вину преступления религиозного характера, но наделяли их всеми добродетелями, как только они проявляли готовность перейти в христианство. В этом отношении характерно популярное произведение «Паломничество Карла Великого в Иерусалим» (12 в.; написано в жанре так называемых жестов — деяний), в котором еврей, пораженный красотой и благородным обликом императора, решает принять крещение. В пародийном представлении Клопена «Диспут между Синагогой и Святой Церковью» (13 в.), по-видимому, нашел отражение парижский диспут 1240 г., завершившийся сожжением еврейских книг. За диспутом последовали гонения на евреев Франции (см. Париж, Талмуд, Франция. Французские евреи в древности и в средние века). В «Диспуте» Клопена Церковь и Синагогу (то есть евреев) олицетворяют две грубо бранящиеся женщины, причем вторая упорно отказывается признать превосходство первой. Одним из редких литераторов, доброжелательно относившихся к иудаизму, был поэт, философ и богослов П. Абеляр, автор диалога между христианским и еврейским философами.

Начиная с 13 в., когда во Франции евреям запретили заниматься сельским хозяйством и ремеслами и они были вынуждены обратиться к ростовщичеству, писатели стали вменять им в вину и социально-экономические преступления. Эта тенденция особенно ярко прослеживается у религиозного поэта-сатирика аббата Г. де Куэнси (мистерия «Еврей и рыцарь»), строго судившего своих современников вообще, но проявлявшего особенно воинственную ненависть к евреям, которых он изображал не только как упрямых слепцов, но и как богатых эксплуататоров и угнетателей. Уже в этот период во французской литературе сложился отрицательный стереотип еврея, причем литературные персонажи предстают как предшественники шекспировского Шейлока. В мистериях, появившихся позднее, фарисеи, воплощающие «еврейское лицемерие», изображены как «богоубийцы», живущие ненавистью, которую внушил им Сатана. Не только тексты мистерий, но и их постановка оказывали воздействие на зрителей: как правило, артисты, изображавшие евреев, нагнетали антиеврейские страсти своим гротескным исполнением и реакцией на события из Писания, которые они представляли. Еврейские персонажи встречались и в появившихся в начале 13 в. мираклях, в которых обычно использовали сюжеты христианских легенд и мотивы, заимствованные из фарсов и фаблио (например, «Миракль о торговце и еврее» Г. де Куэнси /см. выше/, в котором подчеркиваются экономические «преступления» евреев, а слово «еврей» с тех пор стало употребляться исключительно в значении «ростовщик»). В одном из последних произведений этого жанра — «Миракле о Святом Николае и еврее» неизвестного автора 15 в. — добродетельный и честный еврей-ростовщик противопоставляется лживому и алчному клятвопреступнику-христианину и переходит в христианство в результате «чуда» Святого Николая.

16–17 века

В 16 и 17 веках, когда во Франции практически не было евреев (см. Франция. Французские евреи в древности и в средние века), еврейская тема почти исчезла из французской литературы. Даже М. де Монтень (1533–92), имевший еврейских предков (см. ниже) и общавшийся с евреями во время своего пребывания в Италии, лишь вскользь упомянул о них в своих знаменитых «Опытах» (1580; 3-е, значительно дополненное издание 1588). Редкое исключение в этом отношении — Ж. Расин, выступивший в драме «Эсфирь» как поборник терпимости и вложивший в уста своей героини полный страсти монолог о евреях как народе истинно верующем, богобоязненном, миролюбивом, скромном и лояльном по отношению к государству и королю. В этой драме Эсфирь и Мордехая отличают не только глубокая вера, но и деятельный характер, они как бы олицетворяют свойственное еврейству сочетание идеализма и практицизма. Б. Паскаль восторженно пишет об особенном и таинственном еврейском народе, чудом сохранившем себя на протяжении многих веков, несокрушимо преданном Богу и Закону Моисея и предназначенном Провидением вершить судьбы человечества («Мысли», 1669). Ж.-Б. Боссюэ, также восхищавшийся чудом сохранения еврейского народа, общался с евреями города Мец, в котором прожил 17 лет. Его оппонент в спорах на библейские темы, гебраист Р. Симон, выступил в защиту евреев на судебном процессе, возбужденном в Меце в 1690 г. против Р. Леви, обвиненного в ритуальном убийстве (см. Кровавый навет). Он перевел на французский язык «Историю еврейских обрядов» Л. Модены (опубликована в Париже в 1674 г.).

Эпоха Просвещения

В 1-й половине 18 в. Ш. де Монтескье доброжелательно относился к евреям и писал в философском романе «Персидские письма» (1721) о бесконечной преданности евреев религии, ставшей матерью христианства и ислама (письмо № 60); в книге «О духе законов» (1748), в которой он выразил идеи гуманизма и религиозной и расовой терпимости, в защиту справедливости и человечности выступает португальский еврей, мудрость которого резко контрастирует с нетерпимостью и жестокостью христианских фанатиков. В своих «Еврейских письмах» (1736) маркиз д’Аржан с большой доброжелательностью писал о еврейских ценностях и о самих евреях. Позднее многие видные деятели Просвещения проявляли откровенную враждебность к евреям и возлагали на них не в меньшей мере, чем на христиан, ответственность за религиозный фанатизм. Вольтер в «Философском словаре» (1764–69) обрушился на еврейский религиозный фанатизм, он также утверждал, что христиане практически исповедуют иудаизм, так как «Иисус Христос родился, жил и умер евреем». Тем не менее в «Проповеди раввина Акивы» (1764) он, несмотря на личную неприязнь, осудил преследования евреев (см. также Деисты). Д. Дидро повторил в написанной для энциклопедии статье «Евреи» широко распространенные антисемитские предрассудки, однако ввел в повесть-диалог «Племянник Рамо» (1762–79, издана в 1823) еврея, который предстает не как воплощение зла, а как доверчивый и слабый человек. В книге «Эмиль» (1762) Ж.-Ж. Руссо призывает к более объективному и доброжелательному отношению к евреям: «Мы не узнаем внутренних мотивов евреев до того дня, когда у них будет свое свободное государство, свои школы и университеты, где они смогут говорить и спорить без опасений. Тогда и только тогда мы узнаем, что они действительно могут сказать миру».

19 век

Усиление роли и значения евреев в обществе после французской революции 1789 г., уравнявшей их в гражданских правах и положившей начало их ассимиляции, нашло отражение и во французской литературе. В литературных произведениях 19 в. бытует несколько еврейских стереотипов: библейский еврей (у писателей-романтиков); еврей-финансист или делец, представитель привилегированного класса (О. де Бальзак, Э. Золя и многие другие). Чрезвычайно редко встречаются образы евреев из среды рабочих или ремесленников, обычно эмигрантов, они, как правило, наделены «еврейским беспокойством» и показаны как бунтари, агитаторы, революционеры. Если у французских писателей-антисемитов еврей большей частью физически и нравственно безобразен, то у филосемитов он некрасив, но обладает душевным благородством, причем положительные еврейские персонажи большей частью тусклы и маловыразительны.

Такие яркие герои «Человеческой комедии» О. де Бальзака, как Гобсек из одноименного романа (1830) или Эли Магнус («Кузен Понс», 1846–47), изображены как алчные, скупые, хитрые и коварные люди, единственное достоинство которых: у первого — преданность семье, у второго — любовь к искусству. Тема «еврей и деньги» прослеживается в драме Жорж Санд «Жители Миссиссипи» (1866; один из персонажей, еврей-капиталист Самюэль Бурсэ — современное воплощение шекспировского Шейлока) и в романах Ги де Мопассана «Милый друг» (1885, образ Вальтера) и «Монт-Ориоль» (1886, образ Андерматта), Э. Золя «Деньги» (1891; из серии «Ругон-Маккары»; писатель противопоставляет — правда, не очень убедительно — еврея-финансиста Гундермана и столь же отталкивающего христианина); коллективный портрет евреев-биржевиков в романе выполнен в духе антисемитских карикатур. Ранние драмы В. Гюго (см. выше) также отражают определенную недоброжелательность к евреям; так, в «Кромвеле» (1827) агент лорда-протектора — карикатура на Менашше бен Исраэля, а в драме «Мария Тюдор» (1833, опубликована в 1834 г.) есть отталкивающий образ еврея-ростовщика. В своей последней драме «Торквемада» (1882) Гюго проявил к евреям — жертвам угнетения и вероломства — истинное сочувствие, которое нашло отражение и в общественно-политической деятельности писателя, председательствовавшего в 1882 г. на митинге протеста против преследований русских евреев.

В произведениях писавших совместно Э. Эркмана и Ш. Л. Шатриана (романы «Друг Фриц», 1864; «Блокада, эпизод конца империи», 1867; драма «Польский еврей», 1869) евреи представлены весьма противоречиво, что, по-видимому, объясняется различной позицией писателей, первый из которых был доброжелательный к евреям протестант, а второй — антисемитски настроенный католик. Отрицательные еврейские персонажи появлялись и в более поздний период, например, на страницах романа «Космополис» (1893) П. Бурже.

Наряду с традиционно негативным образом еврея-мужчины во французской литературе еврейская женщина представляет собой, за некоторыми довольно редкими исключениями, идеал физической и нравственной красоты. В. Гюго в стихотворении «Любимая султанша» (сборник «Восточные мотивы», 1829) воспевает небывалую красоту еврейской женщины. Привлекательные женские образы встречаются в «Жителях Миссисипи» Жорж Санд, «Космополисе» П. Бурже, «Блеске и нищете куртизанок» (1838–47) О. де Бальзака, создавшего образ прекрасной и самоотверженной Эстер, племянницы ростовщика Гобсека. Авторы часто наделяют своих литературных героинь всесильной и таинственной чувственностью. Такова Манетт Саломон из одноименного романа известных своими антисемитскими настроениями братьев Э. и Ж. де Гонкур (1867) и полуеврейка Сефора из романа «Короли в изгнании» (1879) А. Доде. Евреек-куртизанок и проституток авторы нередко наделяют особой тонкостью ума и силой характера. Так, проститутка Рашель из новеллы «Мадмуазель Фифи» (1882) Ги де Мопассана — пример патриотизма и мужества. В драме «Жена Клода» (1873) А. Дюма-сын противопоставляет упадочной и эгоистичной среде еврейку Ребекку, воплощающую его идеал женской добродетели и порядочности. Героиня романа «Еврейка» (1907) братьев Ж.-А. и Л.-Ф. Рони — женщина мужественная и гордая.

Дело Дрейфуса, начало 20 в.

В 1886 г. вышла книга «Еврейская Франция» Э. Дрюмона, который собрал и модернизировал, придав им наукообразную форму при помощи понятия «расы», все существующие антисемитские предрассудки и описал евреев как прирожденных предателей и шпионов, стремящихся прибрать к рукам весь мир. Создание Национальной антисемитской лиги (1889) и яростная антиеврейская кампания, без устали проводившаяся с 1892 г. основанной Дрюмоном ежедневной газетой «Свободное слово», подготовили в общественном мнении антиеврейские настроения, приведшие к антисемитским беспорядкам в 1894 г. после ареста капитана А. Дрейфуса (1859–1935; см. Дрейфуса дело). Националистические и антисемитские тенденции нашли выражение и в художественной литературе, например, в романах «Суть солнца» (1890) П. Адана, «Вечная жидовка» (1897) Л. Кладеля, «Страна парламентариев» (1901) и «Борьба» (1907) Л. Доде (сына А. Доде), в которых евреи показаны как алчные интриганы, представляющие угрозу безопасности страны и нравственности французского народа. В том же духе написана и пьеса М. Донне «Возвращение из Иерусалима» (1904). Национализм и шовинизм, однако, не были единственной реакцией на дело Дрейфуса: крупнейшие писатели Франции страстно выступили в защиту справедливости. Э. Золя поднял голос протеста в знаменитом письме президенту республики «Я обвиняю» (13 января 1898 г., газета «Орор») и в сборнике статей «Истина шествует» (1901); в его посмертно опубликованном романе «Истина» (1903) о «деле Симона» нашел отражение процесс над Дрейфусом.

А. Франс в книге «Харчевня королевы Гусиные лапы» (1892) отдал дань антиеврейским предрассудкам эпохи Просвещения (см. выше), но в роман «Аметистовый перстень» (1899) из тетралогии «Современная история», представляющей собой сатирическое обозрение Франции конца 19 в., он ввел во многом автобиографический образ либерала, ученого-латиниста Бержере, активного защитника Дрейфуса; в «Острове пингвинов» (1908) дана гротескная пародия на лицемерное, трусливое и алчное общество, преследующее беззащитного еврея Пиро; в романе «Красная лилия» (1894) весьма привлекателен образ еврея-филолога Шмоля. Главный герой написанного в виде диалога, во многом автобиографического романа Р. Мартен дю Гара «Жан Баруа» (1913), журналист-либерал, страстно стремящийся к истине и справедливости, после долгих размышлений убеждается в невиновности Дрейфуса. М. Пруст, выступивший в защиту Дрейфуса, в романах цикла «В поисках утраченного времени» также уделил значительное место этому судебному процессу, реакции на него в обществе и переживаниям в связи с ним одного из героев, Шарля Свана, наделенного многими чертами автора и, как и он, полуеврея.

Дело Дрейфуса оказало большое влияние и на поэта-католика Ш. Пеги, страстного дрейфусара, посвятившего свои медитации еврейскому народу, его предназначению и особой судьбе. Г. Аполлинер, впечатленный образом Вечного Жида, обращается к еврейской теме в стихотворениях книги «Алкоголь» (1913; например, стихотворение «Синагога») и в прозе, например, в рассказе «Латинский еврей» (1907) и в исторической повести «Конец Вавилона» (1914).

Первая мировая война и послевоенный период

Еврейские персонажи и темы появляются во французской литературе и в годы Первой мировой войны. Так, слепая еврейка Пансэ, героиня драмы П. Клоделя «Униженный отец» (1916), персонифицирует еврейский народ.

В послевоенный период появились новые общественные и нравственные идеалы, распространилось мнение, что нация тем сильнее, чем большей духовной свободой пользуются отдельные ее члены и группы. Поиски новых ценностей породили интерес к специфическим особенностям различных групп населения, в том числе евреев, к их национальному характеру, культуре, истории. От них не требовали, как прежде, отречения от своего национального прошлого. Евреи, которые в литературных произведениях изображались в лучшем случае как жертвы несправедливости и гонений, теперь предстали как носители собственной культуры и духовных традиций, достойные занять свое место в рамках более широкого французского и общеевропейского наследия. Такой была, в частности, новая позиция кумира французской молодежи начала века, ультранационалиста и бывшего антидрейфусара М. Барреса, который в книге «Сцены и доктрины национализма» (1917) в главе «Различные духовные семьи Франции», несмотря на свои антисемитские настроения, причисляет евреев наравне с бретонцами и эльзасцами к числу «семей», составляющих французскую нацию. Сходной точки зрения придерживался, несмотря на известную неприязнь к евреям, Р. Роллан, считавший, что евреи, на которых возложена миссия «быть народом справедливости для всех, универсального права», должны в качестве европейцев развивать и культивировать, подобно французам, итальянцам и другим народам, собственные национальные особенности и ценности. Еврейские персонажи многотомного романа Р. Роллана «Жан-Кристоф» (1904–12) самоотверженны, страстно стремятся изменить мир к лучшему, энергичны.

Братья Жером и Жан Таро в «Малой истории евреев» утверждали, что евреи могут, оставаясь прекрасными гражданами и патриотами стран, где они живут, быть преданы своему народу. Как и других французских писателей этого периода, братьев Таро привлекали красочные и экзотические стороны еврейской традиции. В своих книгах («Роза Шарона», 1927; «В будущем году в Иерусалиме», 1924, русский перевод 1924, с предисловием Д. Заславского; «Путь Израиля», 1948) они обращались к еврейской теме, описывая жизнь восточноевропейского еврейства. Однако со временем их отношение к евреям и еврейству резко изменилось, и книги «Когда царствует Израиль» (1951), в которой авторы дают картины жизни в Венгрии в период советской республики 1919 г., и «Когда Израиль уже не царствует» написаны в весьма недоброжелательном тоне и изобилуют резкими антисемитскими высказываниями. П. Бенуа, заинтересовавшись сионизмом, написал роман «Колодцы Иакова» (1925), посвященный жизни халуцим в период заселения Эрец-Исраэль.

Тема романа Ж. де Лякретеля «Зильберман» (1932) — дружба двух мальчиков, еврея и христианина-протестанта. Блестящий ученик Зильберман подвергается преследованиям одноклассников-антисемитов и вынужден покинуть школу, а затем и Францию, что как бы воспроизводит дело Дрейфуса. Однако в романе «Возвращение Зильбермана» этот персонаж, задуманный как типичный еврейский образ, изображен, в отличие от своих однокашников-французов, как неудачник и поверхностный человек, не способный на настоящее творческое усилие. В повести А. Жида «Женевьева» (1936) родители-христиане препятствуют дружбе дочери с еврейкой. Воспитанный в антисемитской среде А. де Монтерлан описывает в автобиографическом рассказе «Маленький еврей на войне» (1932) встреченного им в траншеях в годы Первой мировой войны молодого еврея, очаровавшего его своим умом и душевностью; в одном из своих произведений этот писатель совершенно неожиданно обращается к торжественному библейскому стилю, сравнивая творческий акт с сотворением мира. Несколько схематичным предстает положительный образ Рашель Гепферт, возлюбленной Антуана из романа «Семья Тибо» (1937) Р. Мартен дю Гара.

Персонаж многотомного романа «Хроника семьи Паскье» (1933–41) Ж. Дюамеля еврей-идеалист Жюстен Вейль, друг героя, от лица которого ведется повествование, остается вечным чужаком, оторванным как от французской, так и от еврейской традиции. Та же проблема отчужденности в несколько иной интерпретации служит темой романа П. Низана «Заговор» (1938), герой которого Бернар Розенталь, стремившийся вместе со своими друзьями к коренному изменению общества, видит причину неудачи в своем еврейском происхождении, отмежевывается от своих родственников и соплеменников и в результате кончает жизнь самоубийством. В произведениях, в которых герой-еврей занимает центральное место, еврейский характер, как правило, показан чуждым и непонятным, каким его видят соотечественники-неевреи.

Рост расизма и возникновение нацизма в период между двумя мировыми войнами привели к появлению таких антисемитских произведений, как роман «Жиль» (1939, русский перевод «Простофили») П. Дрие Ла Рошеля и памфлеты апологета нацизма Л. Ф. Селина. В годы Второй мировой войны и в послевоенный период, с усилением так называемого «еврейского течения» во французской литературе, еврейские персонажи почти исчезают со страниц произведений писателей-неевреев. «Письмо к заложнику» (1943) А. де Сент-Экзюпери, содержащее слова утешения и поддержки другу-еврею, представляет собой редкое в те годы литературное произведение, в котором выражается солидарность с еврейскими жертвами нацизма. Некоторые исследователи объясняют отсутствие еврейской темы и литературных героев в произведениях ведущих писателей Франции тяжелым потрясением, вызванным войной и Катастрофой европейского еврейства. Одним из редких исключений был Ж.-П. Сартр; в его книге «Смерть в душе» (1949) Сара, эпизодический персонаж, во время войны и в обстановке бегства сохранила любовь к людям, чувство ответственности и собственного достоинства. В более ранней новелле «Детство лидера» (1939) Сартр дал яркий анализ возникновения антисемитской ментальности, а в драме «Затворники Альтоны» (1969) поставил вопрос об истинных предпосылках и ответственности за нацистские изуверства.

Эва, «неотразимая», но алчная и порочная героиня бестселлера «Замок еврейки» весьма посредственного писателя Ги де Кара, прошедшая через гетто и концлагеря, мстит «великодушным» французам за причиненные ей немцами страдания. В послевоенный период нередко появлялись эссе и теоретические работы о еврейском вопросе, в том числе «Размышления о еврейском вопросе» (1947) Сартра.

См. французская литература.