Соединённых Штатов Америки литература

СОЕДИНЁННЫХ ШТА́ТОВ АМЕ́РИКИ ЛИТЕРАТУ́РА

Содержание:

Влияние Библии и других еврейских источников на литературу США

Пуританское общество Новой Англии было связано с библейской традицией теснее, чем какая-либо другая христианская община. Американские поселенцы верили, что им суждено заново воплотить в жизнь историю избранного народа: в самих себе они видели сынов Израиля, американский континент представлялся им землей обетованной, английские короли — египетскими фараонами, а индейцы выступали то в роли туземных народов Ханаана, то потомков колен исчезнувших. Ощущая себя жертвами гонений со стороны погрязшей во грехе церкви Старого Света, пуритане в целом с сочувствием относились и к современному им еврейству. Необычайно высоко ценилось знание иврита: до конца 18 в. он считался обязательным предметом в Гарвардском и Йельском университетах, его изучали и в других учебных заведениях. Даже то обстоятельство, что пуритане почти не создали чисто литературных произведений, свидетельствует об их близости к установкам ортодоксального иудаизма.

Первой значительной книгой, опубликованной в североамериканских колониях, была Псалтырь (1640), отличавшаяся от «Перевода короля Джеймса (Якова)» (см. Библия. Издания и переводы) буквальным характером перевода, выполненного непосредственно с оригинала на иврите. Восторженное отношение к Библии в сочетании с христианским рвением вызывало у американских колонистов стремление обратить евреев в христианство, что нашло выражение в ряде сочинений конца 17 в. — 18 в. («Тайна Спасения Израиля» И. Мазера /1669/, «Вера отцов» его сына К. Мазера /1699/ и др.). Первая американская поэтесса Энн Брэдстрит в своей эпической поэме «Четыре монархии» рассуждает о том, следует ли искать потомство исчезнувших десяти колен среди туземцев Индии или индейцев Америки, однако уверена, что в любом случае они вернутся в Сион. Вопрос о «близости» быта и языка индейцев библейским прототипам активно обсуждался в сочинениях деятелей североамериканских колоний на протяжении 18 в. На библейское право опирались первые законодатели США. Неслучайно проповедь, произнесенная перед ратификацией американской конституции, была затем издана под заголовком «Республика израильтян как пример для Американских штатов».

В 19 в. интерес к Библии принял скорее литературный, нежели религиозный характер. Р. У. Эмерсон писал: «Люди воображают, что местом, которое Библия занимает в мире, она обязана чудесам. Обязана же она им лишь тому, что вызвана более глубокою мыслью, чем любая иная книга». Изучение Библии и других еврейских источников сказалось в творчестве Г. У. Лонгфелло. В его сборнике «Рассказы придорожной гостиницы» (1863) есть две стихотворные новеллы, представляющие собой обработку легенд из Талмуда, связанных с ангелом смерти (см. Ангелы). Рассказчиком этих и еще двух легенд выступает поэтизированный Испанский еврей, уподобляемый патриархам. В 1871 г. Лонгфелло воплотил давно волновавший его замысел, создав драму в стихах «Иуда Маккавей», источником которой послужили «Иудейские древности» Иосифа Флавия.

Библейская образность, библейские и еврейские сюжеты играли большую роль в творчестве Дж. Г. Уитьера. Аболиционист по убеждениям, он отличался редкой для своего времени терпимостью; проповедуя свои взгляды, поэт не раз обращался к еврейской тематике. Героические библейские мотивы звучат в стихах Уитьера «Юдифь в шатре Олоферна» (1829), «Жена Маноя» (1847) и др. Любовью к Святой земле проникнуто стихотворение «Палестина» (1837). Будучи ревностным квакером, Уитьер признавал тем не менее, что и другие религии, не в меньшей степени, чем христианство, отражают Божественную истину. Главная идея стихотворения «Два раввина» (1868) выражена в его заключительных строках: «Врата небес закрыты для того, кто подходит к ним один. Спаси другую душу — и она спасет тебя». В стихотворении «Царь Соломон и муравьи» (1877) царица Савская понимает, что секрет мудрости Соломона — в умении принимать во внимание нужды самых слабых. Еще одно произведение Уитьера на еврейскую тему — «Рабби Ишма‘эль» — основано на талмудической легенде, однако проникнуто христианским, а не еврейским мировосприятием.

В американской поэзии 19 в. библейские сюжеты нередко трактуются в сентиментально-нравоучительном духе. Именно так разрабатывается история Агари в стихотворении Э. Хейла «Изгнание Агари», где подчеркивается виновность непреклонной Сарры. Н. Уиллис в стихотворении «Агарь в пустыне» описывает мучительные сомнения Авраама. Нравоучительной окраской отличается и стихотворение Р. Стоддарда на другой библейский сюжет «Смерть Моисея». Среди сентиментальных пересказов библейских сюжетов, характерных для США 19 в., выделяется своим пряным колоритом стихотворение Ады Исаакс Менкен «Юдифь» (см. ниже); мотив поцелуя убитого врага сближает его с позднейшей трагедией «Саломея» О. Уайльда.

Библейская символика пронизывает роман Г. Мелвилла «Моби Дик» (1851). Здесь и загадочная фигура Илии в главе «Пророк», и мрачный капитан с библейским именем Ахав, и семантически значимые названия кораблей — «Иеровоам» и «Рахиль» (в тексте содержится скрытая цитата: «Рахиль воистину плачет о детях своих»; ср. Иер. 31:15–16) и многие другие переклички с Библией. В развитии одной из главных тем книги — темы духовных поисков и покаяния — важнейшую роль играет глава «Проповедь», где отец Мэппл трактует историю Ионы. Наряду с этим много внимания уделено рассуждениям о том, как мог Иона выжить три дня во чреве кита. Контраст неприглядных конкретных деталей иерусалимского быта и осознания исторического значения этого города отличает «Дневник» писателя (1857 г., опубликован в 1955 г.). Впоследствии впечатления о «паломничестве в Святую землю» легли в основу поэмы Мелвилла «Кларель» (1876).

М. Твен, посетивший Эрец-Исраэль десятью годами позже Мелвилла, описал ее в «Простаках за границей» (1869); здесь Палестина противопоставлена «будничному миру» как священная для поэзии и традиции «земля мечты». Позднее эта романтическая линия претворилась в романе Х. Гиллмана «Хассан-феллах» (1898) в описание полной романтических приключений жизни арабов Святой земли, причем евреи были представлены крайне негативно, хотя сам автор в бытность американским консулом в Иерусалиме (1886–91) с успехом боролся за отмену решения турецких властей о высылке евреев из страны.

В 20 в. библейские мотивы используются гораздо свободнее, чем в предшествующем веке. Многие американские писатели, в том числе евреи, переосмысливают судьбу библейских персонажей, исходя из понятий и проблематики своего времени. Такова, например, трактовка истории Ноя в пьесе К. Одетса «Цветущее персиковое дерево» (1954) или образа Моисея в романе Г. Фаста «Моисей, принц египетский» (1958). Образ Моисея доминирует и в романе К. Берковичи (1882–1961) «Исход» (1947).

Целый ряд произведений литературы США отражает историю Давида и его жен. Пьеса Грейс Остин «Авигайль» (1924) посвящена драматическому эпизоду из 25 главы I книги Самуила. Трагической судьбе Михаль посвящена драма для чтения «Дочь царя Саула» (1938) М. Р. Коэна. Давид предстает здесь жестоким, беззастенчивым политиком, готовым все принести в жертву ради единства своего царства. М. Ван-Дорен описывает в стихотворении «Михаль» тот момент, когда ее забирают от плачущего Палтиэля (см. I Сам. 3:15–16), а затем говорит о взаимной ненависти Михаль и Давида на склоне дней. В сборнике «Люди мира», куда вошло это стихотворение, есть и другие стихи, посвященные библейским героиням: Бат-Шеве, Ревекке, Авигайль. В романе Глэдис Шмит «Царь Давид» (1947) рассказана история его последней любви к Авишаг. С. Хейм опубликовал в 1972 г. (одновременно в США по-английски и в ФРГ по-немецки) сатирический роман «Отчет о царе Давиде».

Мотив встречи Соломона с царицей Савской оставил след в первом романе Дж. Дос-Пассоса «Три солдата» (1921). Повесть Ирвинга Файнмана (1893–1976) «Иаков» (1941) написана от имени главного героя, как бы рассказывающего историю своей жизни Иосифу. Библейской тематике посвящен и роман Файнмана «Руфь» (1949).

Еврейская тема в литературе США

В литературе США 18–19 в., как и в европейской литературе этой эпохи, образы ветхозаветных героев никак не соотносились с реальными евреями. Американская журналистика конца 18 в.– начала 19 в. обычно с сочувствием рисовала участь современного еврейства, но в зарождавшейся американской драматургии и беллетристике, продолжавших традиции английской литературы, еврей часто выступает олицетворением скупости и мошенничества, например, в пьесе Сюзанны Хасвелл Роусон «Рабы в Алжире» (1794), романе Дж. Липпарда «Город квакеров» (1845). В середине 19 в. в литературе США отразился существенный рост еврейского населения в стране, особенно за счет еврейской эмиграции из Германии после революции 1848 г. В романе О. Руппиуса «Разносчик» (1857) идеализированный немецкий еврей представлен добрым гением главного героя, молодого немецкого адвоката, который по мере развития их отношений отбрасывает свои антисемитские предрассудки.

В рассказе Н. Хоторна «Этан Бранд» также изображен немецкий еврей, который кочует по Америке с диарамой, воспроизводящей события мировой истории; этот образ приобретает сверхъестественный ореол Вечного жида. В романе «Мраморный фавн» (1860) Хоторн отдает дань традиционному для английской литературы образу прекрасной еврейки, порывающей со своим презренным народом: красавица Мириам нашла в себе силы отвергнуть брак по расчету с богатым еврейским наследником. Сознавая свою неразрывную связь с гибельным еврейским прошлым, она просит христианина Донателло, чтобы он удалился от нее, осенив себя крестом, иначе нависшие над нею силы зла уничтожат и его.

У ряда американских литераторов 19 в. филосемитизм, возникший вследствие осознания иудаизма как основы христианства, выражался главным образом в интересе к библейским мотивам и еврейским легендам (см. выше). Характерно, что единственное стихотворение Г. Лонгфелло на еврейскую тему, не относящееся к преданиям прошлого, называется «Еврейское кладбище в Ньюпорте» (1852) и навеяно впечатлениями о поездке в этот город, где некогда была процветающая еврейская община и первая в США синагога, но к середине 19 в. не осталось евреев. С глубоким сочувствием к жертвам рисует поэт картину многовекового еврейского мученичества (см. Киддуш ха-Шем); финал стихотворения проникнут чувством безнадежности — автор не верит в возможность возрождения древнего народа.

Интерес к еврейским обычаям проявлял в своих статьях У. Уитмен. Важнейшим выразителем филосемитских настроений эпохи был поэт У. К. Брайант, который на протяжении многих лет редактировал влиятельную нью-йоркскую газету «Ивнинг пост», где нередко выражал мысль о превосходстве еврейского интеллекта и духа, «давшего человечеству благороднейшую из религий, самые благородные из его законов и некоторые из благороднейших поэтических и музыкальных сочинений». О. Холмс в стихотворении (1843), посвященном двум спонсорам монумента в Лос-Анджелесе, еврею и христианину, утверждал, что люди разных вероисповеданий могут работать плечом к плечу, ибо каждый из них Человек. В 1856 г. Холмс написал стихотворение «Еврейское сказание» (опубликовано в 1874 г. под названием «На представлении»), где описал, как в душе рассказчика ненависть к окружающим его евреям, предки которых распяли Спасителя, уступает чувству любви к народу, давшему миру Иисуса. Стихотворение завершается словами «Да будет мир с тобою, Израиль».

К еврейскому происхождению Иисуса апеллирует в заключительной строфе своего стихотворения «Этот еврейский Жид» (1877) и Брет Гарт. Дед Брет Гарта по отцу был евреем, но писатель вырос в христианской семье и обычно не высказывал интереса к еврейству. В связи с делом Зелигмана (см. Соединенные Штаты Америки) он опубликовал большое сатирическое стихотворение, где так объяснял «контраст между евреем и жидом»: «Жид — человек, делающий деньги благодаря своим навыкам, хитростям и капиталу, еврей же — человек, которого мы, неевреи, можем терпеть». Далее автор показывает, что для владельца гостиницы «нет различий между евреем и жидом», и обоим не сдаются номера, хотя приходится задуматься о том, как быть с Б. Дизраэли, Э. Дж. де Ротшильдом или Дж. Мейербером.

Полемика в прессе вокруг дела Зелигмана, по-видимому, способствовала успеху мелодрамы «Сэмюэл из Позена, или Коммивояжер» (1881) Дж. Джессапа, главный герой которой напоминает стереотипный образ еврейского дельца своей неуемной энергией и уверенностью в том, что сумеет завоевать высокое положение, однако он скрупулезно честен и готов помочь бедным «как истинный еврей».

Дискриминация евреев отразилась в журнальном варианте романа У. Хоуэллса «Возвышение Сайласа Лафема» (1884), в котором главный герой объясняет жене, что дом, где поселились евреи, а затем и весь квартал, начинает цениться ниже. Под давлением ряда лидеров еврейской общины (например, С. Сулцбергера, см. Сулцбергер, семья) отрывок был исключен из текста романа, когда год спустя он вышел отдельным изданием. Хоуэллс сделал это неохотно, ибо считал, что как реалист он отразил широко распространенные воззрения и осудил их. Впоследствии Хоуэллс с сочувствием описывал жизнь еврейских иммигрантов в очерках о нью-йоркском Ист-Сайде («Впечатления», 1896), а как критик приветствовал появление романа А. Кахана «Иекл» (см. ниже).

В 1880-х гг. вышли четыре романа Г. Харланда, посвященные евреям. Первый из них, «История еврейского музыканта», был опубликован под псевдонимом Сидней Ласка в 1885 г. Еврейские персонажи Харланда не недавние иммигранты, а давно вписавшиеся в американскую жизнь выходцы из Германии. В романе «Миссис Пиксада» (1886) мужские образы традиционны: есть жадный злодей (ростовщик Пиксада) и добрый патриарх (мистер Натан). Прекрасную героиню спасает от брака с бессердечным ростовщиком мелодраматическое убийство этого злодея, после чего она выходит замуж за благородного христианина. Успех книги в еврейских кругах побудил писателя разрабатывать тему брака смешанного и в следующем романе «Иго Торы» (1887), герой которого под влиянием дяди-раввина отказывается от женитьбы на любимой девушке-христианке и остается несчастным до конца дней. Книга вызвала резкий отпор со стороны либерально настроенных евреев, потому что в ней иудаизм был представлен как препятствие для свободы личности и гуманизма. Следующий еврейский роман Харланда «Мой дядя Флормонд» (1888), идеализированные герои которого заботились лишь о том, чтобы облагодетельствовать ближних, как евреев, так и христиан, и даже не помышляли противиться смешанному браку, не имел успеха, после чего писатель отошел от еврейской тематики.

Ходульные еврейские стереотипы продолжают существовать в литературе США и в конце 19 в. Так, в романе Ф. Норриса «Мак-Тиг» (1899) изображен польский еврей, не имеющий ничего общего с реальными иммигрантами из Восточной Европы, устремившимися в Америку с 1880-х гг., но точно списанный с Фейджина (см. Английская литература). В романе «Колонна Цезаря» (1890) И. Доннели рисует апокалиптическую картину 20 в., когда власть над миром принадлежит плутократии почти сплошь еврейского происхождения. Среди борцов с плутократией, членов «Братства пролетариата», видная роль принадлежит русскому еврею, который после победы пролетарской революции похищает казну революционного режима и бежит, видимо, стремясь стать королем Иерусалима, чем ввергает в гибель весь мир.

Тем не менее в целом отношение американской общественности, в том числе литературных кругов, к евреям и массовой еврейской иммиграции было благожелательным. В 1899 г. М. Твен опубликовал эссе «Относительно евреев», где восторженно высказывался об энергии и талантах евреев, внесших непропорционально большой вклад в мировую экономику, науку и искусство. Поэт Дж. Миллер призывал в одном из своих стихотворений «российскую Рахиль» покинуть берега Волги ради более гостеприимной Америки и даже утверждал, что «лучший христианин — это еврей».

Таким образом в конце 19 в. в литературе США существовали два полярных стереотипа: еврей изображался то как исчадие ада, то как ангелоподобное существо. Гораздо ближе к действительности были писатели, прошедшие школу журналистики. Их произведения отличаются наблюдательностью и искренним интересом к еврейским иммигрантам. Один из них, М. Хэпгуд, в очерках, вошедших в книге «Дух гетто» (1902) и «Типы городских улиц» (1910), с симпатией описывал и еврейских бедняков, и таких деятелей искусства, как Я. Адлер (см. Адлер, семья), М. Розенфельд, Д. Пинский.

В документальных книгах Дж. Риса «Как живет другая половина» (1890), «Дети бедняков» (1892), «Война с трущобами» (1902) предстает картина ужасающей нищеты, которая все же не сломила духа еврейских иммигрантов, упорным трудом завоевывающих себе место под солнцем новой родины. Автор выражает уверенность в том, что они сумеют благодаря трудолюбию и бережливости победить в этой борьбе, но вместе с тем отмечает: «Деньги — их Бог. Сама жизнь имеет мало цены по сравнению с самым тощим банковским счетом».

В очерках Л. Стеффенса раскрываются и темные, и поэтические стороны жизни Ист-Сайда; сам автор настолько проникся духовной красотой образа жизни еврейских бедняков, что прибил мезузу к своей двери, ходил по еврейским праздникам в синагогу, постился в Иом-Киппур и т. п. Именно Стеффенс познакомил с Ист-Сайдом И. Зангвила, и эти впечатления нашли отражение в пьесе последнего «Плавильный котел».

Наблюдения за детьми иммигрантов легли в основу сборника рассказов Миры Келли «Маленькие граждане» (1904), «Стражи свободы» (1907) и «Маленькие чужестранцы» (1910), где автор обращает внимание на тягу еврейских детей к знаниям, их способности, а также привычку сызмала зарабатывать деньги (например, рассказ «Душа под пуговицами»).

Второстепенные персонажи-евреи нередко появляются в «морской» прозе Дж. Лондона. Как правило, это более или менее отъявленные подонки, иногда не лишенные романтического ореола. Иное дело старики Силверстайны в более ранней повести «Игра» (1905), обрисованные не без сентиментальной теплоты.

Предприимчивость еврейских иммигрантов, их численный рост вызывали тревогу у многих американских писателей. Картина угрожающе расплодившегося еврейского племени запечатлена в «Американской сцене» Т. Джеймса (1907). В романе Эдит Уортон «Дом радости» (1905) образ вульгарного банкира-выскочки, хотя и выросший из живых наблюдений, трактуется писательницей как воплощение характерных еврейских качеств: приспособленчества, стяжательства, лицемерия. Даже обычно благожелательный Марк Твен сардонически замечал по поводу приведенной в Британской энциклопедии численности еврейского населения США: «Я написал редактору и объяснил ему, что я лично знаком с бо́льшим числом евреев в моей стране и что его цифра несомненно опечатка, должно было быть 25 000 000».

Зловещий страх перед ростом численности еврейства и его социальным продвижением стал открыто проявляться в обществе и литературе в 1910-х — 1920-х гг. Символична фигура вездесущего еврейского лавочника, которая словно предвещает грядущую мощь американского еврейства, в романе «Прекрасные, но обреченные» (1922) Ф. С. Фицджеральда. Отвратителен заправила подпольного винного концерна Меир Вулфшим в романе того же автора «Великий Гэтсби» (1925). У Роберта Кона из романа Э. Хемингуэя «И восходит солнце» («Фиеста», 1926) нет и следа вульгарной самоуверенности Вулфшима; несмотря на превосходное образование и с отвращением приобретенную физическую силу он остается посторонним в обществе коренных американцев, к которому стремится; некая ущербность его личности, неприятные черты характера предстают как прямое следствие принадлежности к еврейству.

Антисемитизм, не свойственный обычно левой американской интеллигенции, был характерен для Т. Драйзера. Главная тема его пьесы «Рука гончара» (1918) — убийство одиннадцатилетней ирландской девочки психически ненормальным сыном добродетельного еврейского патриарха. Убийство происходит на сексуальной почве, однако в свете драйзеровского тезиса о том, что человеческая натура предопределена обстоятельствами и потому человек не отвечает за свой характер, образ молодого извращенца-еврея, убивающего невинную христианскую девочку, да еще сразу после исповеди, приобретает черты кровавого навета. Карикатура на Шейлока — еврей, сдающий меблированные комнаты и пытающийся взыскать трехнедельную плату с отца убитой девочки; в соответствии с традициями жанра у этого отвратительного еврея есть привлекательная дочь.

Как один из редакторов журнала «Американ спектейтор» Драйзер выступил инициатором проведения симпозиума по еврейскому вопросу. В материалах, публиковавшихся в связи с этим в 1933 г., он утверждал, что для нейтрализации влияния чересчур умных и преуспевающих евреев необходимо ограничить их число в определенных профессиональных сферах, например, в юриспруденции, а лучше всего было бы выселить всех евреев в отдельное государство. Эти высказывания Драйзера были восприняты многими как антисемитские, хотя Ю. О’Нил и отмечал, что они близки к идеям сионистов. Гораздо более откровенно выражался Драйзер об опасности еврейского господства в Америке в разъяснительных письмах Х. Хэпгуду (он предлагал в них и другое решение еврейского вопроса — принудительные смешанные браки для всех евреев). Письма были опубликованы Хэпгудом в 1935 г. под заголовком «Антисемит ли Драйзер?» и вызвали бурю негодования. Соратники Драйзера по левому лагерю, в том числе М. Голд, призвали его публично отказаться от антисемитских высказываний, которые играют на руку нацистской пропаганде. Драйзер отвечал, что вслед за В. Лениным выступает против еврейских капиталистов, но не против интересов еврейских рабочих, а когда в том же 1935 г. его произведения были запрещены в Германии, он выражал опасение, что кто-то мог заподозрить его в еврейском происхождении. Лишь в 1944 г. Драйзер, выступая по радио, осудил обращение нацистов с евреями.

Антисемитизм правого лагеря был характерен для Э. Паунда, сотрудничавшего с Б. Муссолини; даже когда США находились в состоянии войны с Италией, Паунд остался там и, выступая по радио, призывал к убийству евреев. «Мода» на антисемитизм коснулась в 1920-х гг.– начале 1930-х гг. целого ряда американских писателей, в том числе Г. Джеймса, Т. С. Элиота, Э. Хемингуэя, Э. Каммингса, Ф. С. Фицджеральда. Однако к концу 1930-х гг., когда до США стали доходить сведения о проявлениях фашистского варварства, некоторые из этих писателей начали опасаться, что их позиция может быть истолкована как поддержка Гитлера. В изданном посмертно романе Фицджеральда «Последний магнат» (1941) евреи уже не инфернальные мошенники, а обычные люди. И Монро Штар, и Мэнни Шварц, пройдя большой путь, полностью вписались в американскую жизнь, еврейская культура превратилась для них в воспоминание.

Показательна трансформация еврейской темы в творчестве Т. Вулфа. Его раздирало противоречие между антисемитизмом и восхищением перед еврейской элитой Нью-Йорка, с которой он был тесно связан (именно в этой среде получил первое признание его писательский талант). Лирический герой колоссальной тетралогии Вулфа встречает на своем пути немало евреев, от студентов до финансовых воротил и известных театральных деятелей. Их объединяет чувство племенного единства потомков древней расы, с насмешливым презрением взирающей на людей, не принадлежащих к избранному народу. В романе «О Времени и о Реке» (1935) дается отчужденная, порой сатирическая трактовка еврейских персонажей; в «Паутине и скале» (1939) возлюбленная героя миссис Джек наделена «теплым талантом» находить в жизни самое прекрасное, привлекательны еврейские образы ее родных и друзей. Автор неоднократно подчеркивает «одну из самых прекрасных черт еврейского характера» — любовь к красоте и изобилию в жизни, отвращение ко всему скудному и безвкусному. Тем не менее метод «сатирического преувеличения», которое сам автор считал одной из основных особенностей своей манеры, в первую очередь применяется к описанию еврейского круга. В последней, четвертой части цикла «Домой возврата нет» (1940) званый вечер в доме миссис Джек предстает как собрание самодовольных богачей-монстров, тешащихся либерализмом, меценатством, вегетарианством или борьбой за какую-то иную «особую, ограниченную марку правды». Именно евреи олицетворяют то блестящее общество, о котором прежде мечтал лирический герой Вулфа и в котором увидел подмену правды идолами. Вместе с тем именно еврейская проблема помогает ему осознать чудовищную ложь фашизма и любого тоталитаризма. Нацистская Германия, где герой книги, как и ее автор, впервые познает славу, представляется ему поначалу землей первозданной ясности и порядка, но постепенно он понимает, что вся страна «заражена постоянно присутствующим страхом». Страх и разобщенность в «семье людей Земли» достигают апогея в эпизоде, в котором еврей — попутчик героя — тщетно пытается бежать из Германии. Нарочито прозаическое описание его поимки завершается словами о том, что остальные пассажиры чувствовали, как они прощаются не с одним человеком, но с человечностью.

Наиболее стойкой защитницей евреев в литературе США в период, предшествовавший 2-й мировой войне, была Дороти Фишер. В сборнике ее рассказов «Люди Хиллсборо» (1915), «Подлинный мотив» (1916) еврейские персонажи описаны с проникновенной теплотой. В рассказе «Профессор Поль Мейер, мастер слова», вошедшем в сборнике «Сырье» (1923), изображен специалист по графологии, привлеченный к разбирательству Дрейфуса дела. Спокойное достоинство профессора обезоруживает толпу антидрейфусаров, ворвавшуюся в его аудиторию с грязными выкриками после того, как он дал заключение в пользу обвиняемого. В сборнике биографических очерков «Американские портреты» (1946) шесть посвящены выдающимся евреям, в том числе А. Сулцбергеру (см. Сулцбергер, семья) Л. Финкелстайну, Ф. Франкфуртеру. В 1939 г. вышел роман Д. Фишер «Выдержанная древесина»; по сюжету романа провинциальной школе завещана крупная сумма при условии, что она навсегда исключит из состава учащихся-евреев. На поверхность выходят антисемитские предрассудки, новейшие расовые теории и т. п., но в конце концов директору школы, отстаивающему принципы равенства, удается победить.

В романе негритянского писателя Р. Райта «Родной сын» (1940, русский перевод «Сын Америки»), посвященном теме расовой дискриминации, защитником главного героя-негра выступает благородный адвокат-еврей; тем самым автор подчеркивает, что евреи, на себе познавшие дискриминацию, лучше других ощущают трагедию черных американцев.

Для С. Льюиса евреи — часть американской жизни, среди них есть и хорошие и плохие. В «Эроусмите» (1925) один из самых запоминающихся персонажей — учитель главного героя профессор Макс Готлиб, не только выдающийся иммунолог, но и глубоко порядочный человек. О своей еврейской крови он говорит «то с гордостью, то с мягкой иронией», в отличие от сына Роберта, скрывающего свое происхождение. В антиклерикальном сатирическом романе «Элмер Гентри» (1927) внимание сосредоточено на мошенниках от христианства, но не забыт и «заправила клуба проповедников-либералов Герман Кассебаум», раввин-модернист. В романе «Энн Виккерс» (1933) Льюис рисует широкую картину в той или иной степени близких ему политических движений с начала 20 в. до Великой депрессии 1929–33 гг.: суфражизм, пацифизм, социализм, коммунизм. Здесь действует множество еврейских персонажей: от девушек-работниц вроде Тесси до утонченного социалиста-интеллектуала Лейфа Резника, оказывающегося на поверку весьма гнусным человеком.

Нередко встречаются евреи и на страницах книг писателя левой ориентации Дж. Дос-Пассоса. Среди них профсоюзные и партийные деятели, а также скромная, придерживающаяся традиционного образа жизни семья Комптонов-Косчинских («42-я параллель», 1930). Новый еврейский тип отражен в сборнике рассказов Д. Раньона «Парни и куклы» (1932), где действуют не лишенные обаяния гангстеры.

Отношение разных слоев американского общества к еврейству фиксирует с точностью бытописателя Дж. О’Хара. В его романе «Свидание в Самарре» (1934) запечатлен и обывательский страх перед «вторжением» евреев на респектабельную улицу, в результате чего дети «из порядочных семей заговорят с еврейским акцентом», и запрет на прием евреев в привилегированный клуб, и «приличный» брак, когда жених может быть «мерзавец из мерзавцев, глупый, дурно одетый, какой угодно, только не еврей». Подобные стереотипы общественной психологии США отражены и в произведениях О’Хары 1960-х гг.

Соотношение стереотипов и психологической глубины личности, роль национальных, в том числе антисемитских предрассудков в трагической разобщенности людей, осмысление истоков человеконенавистнической психологии фашизма — темы романа Кэтрин Энн Портер «Корабль дураков» (1962). Писательница не побоялась изобразить единственного на корабле еврея человеком малопривлекательным, он находит порой мазохистское удовлетворение в преследованиях, которым подвергается, и сам отталкивает сочувствующего ему Фрейтага, женатого на еврейке. Впрочем, даже благородный и трогательный образ Мари, словно незримо присутствующей на корабле, не в силах противостоять яду антисемитизма, проникшего в душу самого Фрейтага.

В произведениях В. Набокова антисемитизм всегда предстает как одно из проявлений пошлости и грубости в человеческой натуре. С наибольшей, почти публицистической резкостью это выражено в написанном по-английски (и относящемся к литературе США) рассказе «Отрывок разговора 1945 года» (1945), где американские обыватели, белый русский офицер и немецкий профессор наперебой объясняют друг другу, что «так называемые зверства» немецких фашистов были «изобретены евреями», а затем раздуты «живым семитским воображением, контролирующим американскую прессу», а на самом деле это были «чисто санитарные меры». Таким образом, Набоков одним из первых подметил тенденцию к ревизионизму и отрицанию Катастрофы. Отзвуки Катастрофы есть и в других американских рассказах Набокова, например «Время и упадок» (1945). Сочувствием к пожилой чете еврейских беженцев, родителей психически больного сына, проникнут пронзительный рассказ «Знаки и символы» (1948).

Одним из первых в литературе США отобразил ужасы Катастрофы Дж. Херси, воссоздавший в книге «Стена» (1950) хронику событий в Варшавском гетто. Другая завоевавшая популярность книга о Катастрофе — «Выбор Софи» (1979) У. Стайрона, где мать ставят в концлагере перед чудовищным выбором: кем пожертвовать — сыном или дочерью. Колоссальной широтой охвата истории Эрец-Исраэль и еврейского народа отличается «Источник» (1963) Дж. Мичинера. Эти книги относят иногда к категории «еврейских бестселлеров», так как они написаны с учетом того, как хотели бы американские евреи видеть себя и своих соплеменников. Иной подход характерен для сатирического рассказа Джойс Кэрол Оутс «Путь паломников» (1974), где в образе вождя левых интеллектуалов Сола Берда метко схвачены и беспощадно разоблачены отталкивающие качества демагога, паразитирующего на наивности и доброте окружающих. Герой смешной и трогательной книги Дж. Апдайка «Бек» (1965) — еврейский писатель, соединяющий в себе черты Н. Мейлера, Ф. Рота, Дж. Сэлинджера, Б. Маламуда и др., а к тому же и самого автора. Уже тот факт, что еврей воплощает в себе многие характерные для американского писателя черты, свидетельствует о значительности вклада евреев в литературу США.

Вклад евреев в литературу США

В 19 веке

Американскому еврейству было издавна свойственно стремление оставить документальные свидетельства, записи о личной жизни и жизни общины; наиболее интересные из этих сочинений собраны в книге «Мемуары американских евреев 1755–1865» (1956). Однако художественные произведения, написанные евреями в первой половине 19 в., редко касаются еврейских тем. Драматурги М. Ноах, И. Харби (1788–1828), Дж. Филипс (1805–69) не изображали еврейских персонажей (видимо, публика, привыкшая видеть еврея на подмостках в амплуа злодея, не была готова к образу «доброго еврея», за исключением библейских персонажей). В то же время Ноах и Харби активно участвовали в еврейской общественной жизни (последний был одним из основателей Реформированного общества израильтян, см. Реформизм в иудаизме). Харби также печатал в «Нью-Йорк ивнинг пост» яркие критические статьи на еврейские темы, в одной из них он дал разбор образа Шейлока, в котором видел свидетельство того, что Шекспир разделял «дурной вкус своего века». Пьесы трех этих драматургов изобиловали приключениями и принадлежали по большей части к жанру мелодрамы. С романтических мелодрам начал и драматург С. Джуда; впоследствии он анонимно опубликовал трагедию на библейский сюжет «Дева Мидиана», изобиловавшую нападками на Библию и, в частности, на жестокость Моисея, а также балладу «Битвы Иехошуа», разоблачавшую беспощадность Иехошуа бин Нуна.

В американской поэзии 19 в. остались имена трех еврейских поэтесс. Актриса Ада Исаакс Менкен (1835–1868), знаменитая в Америке и Европе красотой, богемным образом жизни, а также обилием посвященных ей стихов и восторженных рецензий, издала два поэтических сборника «Мемуары» (1856) и «Infelicia» (1868), изобиловавших библейскими мотивами. Полной противоположностью А. Менкен была Пенина Мойзе (1797–1880), писавшая главным образом религиозные стихи и переложения Псалмов. Важную роль в пробуждении еврейского национального духа сыграло творчество Эммы Лазарус, пользовавшейся признанием не только в еврейской среде (ее стихи высечены на пьедестале статуи Свободы). Творческий путь Гертруды Стайн начался уже в 20 в. Хотя большую часть жизни она прожила во Франции, ее литературные эксперименты и, в особенности, отзывы об искусстве оказали влияние на американских писателей, в том числе на Э. Хемингуэя и Ф. С. Фицджеральда.

Первая половина 20 в.

Целый пласт американо-еврейской литературы связан с жизненным опытом множества иммигрантов, главным образом из Восточной Европы. Непривычные условия Нового Света, бедность, трудности освоения нового языка, отход от традиционного образа жизни — все это отразилось в произведениях первого поколения еврейских писателей США. Первой знаменитой книгой такого рода был роман А. Кахана «Йекл. Притча о Нью-Йоркском гетто» (1896). Затем А. Кахан, работавший в журналистике в основном на идиш, написал еще несколько книг на английском, из которых особым успехом пользовался роман «Возвышение Давида Левинского» (1917), где автор развенчивал литературный штамп «истории американского успеха». Реалистическую картину тяжелейшей жизни еврейского Ист-Сайда рисует Анзя Езерска (1885–1970) в сборнике рассказов «Голодные сердца» (1920). Последовавшие за ним романы писательницы «Саломея из многоэтажки» (1922), «Дети одиночества» (1923), «Кормильцы» (1925) также посвящены нелегкой участи еврейских иммигрантов в Америке. Под пером Д. Фридмана (1898–1936) та же действительность становится основой юмористического повествования («Мендель Маранц», 1922). Неунывающий острослов, изобретатель Мендель продолжает линию, идущую от жизнерадостных бедняков Шалом Алейхема, в первую очередь Тевье-молочника. Некоторые из писателей этого поколения работали не только на английском языке. Так Ц. Секлер, внесший значительный вклад в драматургию на иврите (см. Театр), писал также на языке идиш, а его лучший роман «Праздник на горе Мерон» (1935), посвященный эпохе восстания Бар-Кохбы, написан по-английски.

В первые десятилетия 20 в. появляется ряд книг автобиографического характера, дающих ясное представление о разных сторонах жизни первого поколения иммигрантов: «Земля обетованная» (1912) Мэри Антин, «Вверх по течению» (1922) и «Середина канала» (1929) Л. Льюисона, «Моя жизнь в твоих руках» (1928) и «Фантом славы» (1931) Д. Фридмана. Впоследствии мемуарная литература об этом периоде пополнилась новыми книгами, среди них: «Начало истории оператора швейной машины» (1936) и «Семейная хроника» (1963) Ч. Резникова (1894–1976), «Красная лента на белом коне» (1950) Анзи Езерской, «Да будет скульптура» (1940) Дж. Эпстейна, «Вустерские очерки» (1954) С. Н. Бермана, «Пешеход в городе» (1951) А. Кейзина. Писатели первого, иммигрантского, поколения А. Кахан, Анзя Езерска, Л. Льюисон, Мэри Антин (1881–1949) правдиво отображали бедность и социальную дискриминацию в США, однако в их произведениях нет беспощадной критики американской действительности, поскольку они ценили гражданскую свободу, которой были лишены евреи в Старом Свете, и стремились, пройдя через «плавильный котел», влиться в жизнь своей новой родины.

У второго, родившегося в США поколения еврейских писателей враждебность, отчужденность от окружающей действительности выражена подчас гораздо сильнее. Многие из них считали себя представителями «пролетарской» литературы и ориентировались на ее жесткие нормы. Наиболее яркими фигурами левой группировки в 1930-е гг. были М. Голд (1893–1967) и Дж. Фримэн (1897–1965), в многочисленных журнальных статьях которого, а также в его автобиографии «Повествование о бунтарях и романтиках» (1936) выражены радикально-социалистические взгляды, восхищение Советским Союзом и советской литературой. Произведения писателей этого направления: «Евреи без денег» (1930) М. Голда, «Бедра, пузо и челюсти» (1923) С. Орница (1890–1957), «Из царства необходимости» (1935) Исидора Шнайдера — изобилуют ходульными образами капиталистов-хищников, учителей-реакционеров, продажных раввинов и идеальных рабочих. Для этих писателей, а отчасти и для Г. Фаста, литература служила средством выражения социального протеста, в отличие от их современников Х. Рота и Ч. Резникова, для которых на первом плане была литература как искусство. Главным при описании бедняков становится не бедность, а неповторимая индивидуальность каждого, духовное содержание жизни. В романах «Наверно это сон» (1934) Х. Рота и «У вод Манхэттена» (1930) Резникова ощущается значительное воздействие Дж. Джойса (Фитцджеральд в статье 1926 г. предсказывал появление «романа из еврейской многоквартирной многоэтажки, украшенного гирляндами «Улисса» и Гертруды Стайн»). М. Левин (1905–81) оставался верен реалистическому методу. Он отображал сложные отношения между различными группами еврейского населения, конфликт поколений и другие важнейшие проблемы, волновавшие американское еврейство, в том числе приход нацистов к власти в Германии. Так, один из центральных эпизодов романа «Свои ребята» (1937) — еврейский день на Всемирной ярмарке в Чикаго в 1933 г., ставший вехой в осознании угрозы нацизма (см. Соединенные Штаты Америки). Роман М. Левина «Иехуда» (1931) посвящен жизни в киббуце.

Особняком стоит среди еврейских романистов 1930-х гг. фигура Н. Уэста (настоящая фамилия Вайнстайн; 1903–40). Наиболее известна его книга «Подруга скорбящих» (1933). Хотя Уэст чуждался еврейства, а насмешки над евреями в его произведениях подчас граничат с антисемитизмом, именно он оказался предтечей течения американо-еврейской литературы, которое развилось после 2-й мировой войны. Почти все его современники писали натуралистическую и реалистическую прозу, с предельной серьезностью изображали, главным образом, тяготы жизни иммигрантов, годы Великой депрессии; Уэст, в отличие от них, давал волю творческой фантазии, в свойственном ему юмористическом тоне писал о проблемах психологического, а не социального расслоения, отчуждения людей в американском обществе. Уэст одним из первых сатирически изобразил американских фашистов («Круглый миллион», 1934).

Сатирическая окраска характерна для многих произведений Дж. Уайдмена. Образы неразборчивых и отталкивающих еврейских дельцов в романах «Могу достать вам оптом» (1937) и «Что мне в том» (1938) вызвали бурю протеста. Не менее беспощадно выписан еврейский кинодеятель из Голливуда в романе Б. Шулберга «Что гонит Сэмми вперед» (1941). Признание критики заслужили сборники ироничных, изящных по форме рассказов Дороти Паркер (Ротшильд; 1893–1967) «Оплакивание живых» (1930), «После таких удовольствий» (1933) и «Здесь покоится» (1939). В 1930-е гг. выходят первые беллетризованные биографии И. Стоуна (1903–1989) «Жажда жизни» (1934) о Ван Гоге и «Моряк в седле» (1938) о Дж. Лондоне; книги И. Стоуна пользовались популярностью и в послевоенный период.

Велик был вклад евреев в драматургию этого периода. В конце 19 в. — начале 20 в. широкой популярностью пользовались мелодрамы известного театрального деятеля Д. Беласко (1859–1931). Особый успех выпал на долю пьес «Мадам Баттерфляй» (1900, по новелле Дж. Лонга) и «Девушка с золотого Запада» (1905), на основе которых были написаны оперы Дж. Пуччини, а также «Возвращение Питера Гримма» (1911). Наиболее яркими среди еврейских драматургов первой половины 20 в. были Э. Райс, С. Берман (см. выше), К. Одетс (см. выше), Дж. Кауфман (1889–1961), Б. Хехт (1893–1964) и Лиллиан Хелман (1905–84). В ряде пьес этого периода нашла выражение тема борьбы с нацизмом: «День правосудия» (1934) Райса, «Пока я жив» (1935) Одетса, «В Кито и обратно» (1937) Б. Хехта, «Американский путь» (1939) Кауфмана, «Якобовский и полковник» Бермана и Ф. Верфеля, «Простые люди» (1939) И. Шоу. Важной вехой в изображении евреев на американской сцене стала пьеса Одетса «Проснись и пой» (1935), которая была переведена на ряд языков (в Советском Союзе с успехом шла в московском Театре сатиры). Колоссальной популярностью пользовались пьесы Дж. Кауфмана (дважды — в 1932 г. и 1936 г. — удостоен премии Дж. Пулитцера), ряд которых он написал вместе с Эдной Фербер (1887–1968) и М. Хартом (1904–61).

Еврейская поэзия в конце 19 в. — начале 20 в. в США развивалась главным образом на идиш (см. Идиш литература. Новая литература до 1-й мировой войны). Мистическая, необычайно образная поэзия С. Гринберга (1893–1917) получила признание в конце 1930-х гг., через 20 лет после его смерти, чему не помешал не совсем правильный английский, на котором он писал. В 1920–1930-х гг. вышло несколько сборников Бабетты Дейч (1895–1982); она опубликовала также ряд переводов на английский из немецкой и русской поэзии (например «Двенадцать» А. Блока). Определенной известностью, особенно благодаря публикациям в периодике, пользовались Ф. Адамс и С. Кобленц, однако их стихи совершенно чужды еврейской тематики. Еще более показательна в этом отношении позиция Дж. Ауслендера (1897–1965), который даже в сборнике «Непобедимые» (1943), посвященном народам Европы, испытавшим ужасы фашизма, ни словом не обмолвился о евреях. Напротив, в модернистской, бросающей вызов общепринятым условностям поэзии М. Боденхейма еврейская тема зазвучала уже в первом сборнике «Совет» (1920), где в стихотворении «Ист-Сайд, Нью-Йорк» дан колоритный портрет старого еврея, «в ногу с которым шагает гетто». В «Стихах к неевреям» (1944) поэт выражает сомнение в искренности протестов многих неевреев против фашистской резни.

Поэтическое творчество Ч. Резникова, Л. Ньюмена, Ф. Рэскина, проникнутое еврейскими мотивами, не оставило заметного следа в литературе США. В 1920–30-х гг. популярностью пользовались стихи Джесси Сэмптер (1883–1938), особенно посвященные строительству Эрец-Исраэль (например, «Эмек», 1927), в котором она сама участвовала, поселившись в киббуце Гив‘ат-Бреннер.

Значительным американским поэтом, черпавшим вдохновение в еврейской тематике, был Л. Унтермайер (1885–1977). Одним из высших выражений еврейского духа был для него Г. Гейне, чье влияние заметно в раннем сборнике Унтермайера «Первая любовь» (1911), которого он впоследствии переводил на английский. Унтермайер посвятил Моисею стихотворение (1912) и роман (1928); его сборник лирики «Жареный Левиафан» (1923) основан на еврейских легендах. Р. Натан (1894–1985), известный главным образом как прозаик (в частности, роман на библейскую тему «Иона», 1925), опубликовал несколько поэтических сборников, также изобилующих библейскими и еврейскими мотивами. Унтермайеру, который принадлежал к третьему поколению выходцев из Германии, и Натану, потомку давно обосновавшейся в Америке сефардской (см. Сефарды) семьи, было легче обращаться к еврейской тематике, чем второму поколению иммигрантов из Восточной Европы, стремившихся бежать от воспоминаний еврейского гетто.

Заметным явлением в американской поэзии 20 в. было творчество К. Фиэринга (1902–61), первый сборник которого вышел в 1929 г. В стихах Фиэринга сильна сатирическая струя; реалистическое изображение кошмаров большого города создает сюрреалистический эффект, предвосхищая литературные тенденции более позднего времени. Большой популярностью пользовались поэтические сборники Дороти Паркер «Достаточно воли на поводке» (1926) и «Пушка на закате» (1928). В проникнутых пафосом социальной справедливости стихах Мюриэл Рукайзер (1913–80) выразились идеалы левого движения. К левомодернистской группировке, сложившейся вокруг журнала «Партизан ревью», принадлежал Д. Шварц (1913–66). Его первая книга «С мечтаний начинается ответственность» (1938), состоявшая из одноименного рассказа и лирических стихов, принесла автору значительную известность. Поэма в прозе «Бытие» (1943) посвящена теме национального самосохранения американского еврея.

Как и Д. Шварц, Стэнли Кьюниц (1905–2006) принадлежит ко второму поколению эмигрантских семей. Многие его стихи проникнуты ощущением изгнания, обусловленным и положением поэта в чуждом ему обществе, и еврейской судьбой. Во втором поэтическом сборнике Кьюница «Паспорт на войну» (1944) выражены чувства поэта-пацифиста, ставшего солдатом американской армии. Фронтовые впечатления отразились в творчестве Карла Джея Шапиро (1913–2000). Его сборник «Письмо о победе и другие стихи» был удостоен Пулитцеровской премии. В таких стихотворениях, как «Синагога» и «Евреи» (оба — 1943 г.), поэт пытается определить собственное отношение к иудаизму, его привлекает гибкий подход к религии, чтобы «один день писать как христианин, а на следующий — как еврей».

1940-е гг. — начало 1960-х гг.

2-я мировая война и участие в ней евреев нашли отражение в романах «Нагие и мертвые» Н. Мейлера и «Молодые львы» И. Шоу (оба 1948 г.), в которых значительное внимание уделено теме поведения солдата-еврея, столкнувшегося с антисемитизмом однополчан. Однако если у Мейлера еврей либо впадает в отчаяние от невозможности избавиться от своего еврейства, либо смиряется с его бременем под влиянием религии, то Шоу показывает, что мужество может иногда победить предрассудки окружающей среды. Проявления антисемитизма в повседневной американской жизни, чувства американских евреев, задумавшихся о своем положении в обществе — одна из центральных тем сборника рассказов «Мир — это свадьба» (1948) Д. Шварца. Обличению антисемитизма посвящены романы А. Миллера «Фокус» (1945) и «Джентльменское соглашение» (1947) Лоры Хобсон (1900–86); особым успехом пользовалась экранизация последнего с участием Г. Пека.

Героическая борьба за создание Государства Израиль привела к появлению целого ряда произведений еврейских писателей, самым известным из которых стал «Эксодус» (1957) Л. Юриса (русский перевод «Библиотека-Алия», 1973). Войне за независимость посвящены книги «Да отсохнет десница моя» (1950) и «Жертвоприношение» (1961) Д. Спайсхэндлера. В романе Р. Натана «Звезда на ветру» (1962) молодой американец проникается гордостью за свое еврейство, оказавшись в 1948 г. в Эрец-Исраэль. Тот же период описан в «Спокойной улице» (1951) Зелды Попкин.

Период конца 1950-х гг. — начала 1960-х гг. называли «еврейским десятилетием», «еврейским ренессансом». В это время в литературу вступило третье поколение американских евреев (если принять за точку отсчета массовую еврейскую иммиграцию в США конца 19 в.). Представители этого поколения выросли в семьях, духовно оторванных от иммигрантского гетто; почти все они с детства не знали нужды; в подавляющем большинстве они получили высшее образование. Более укорененное в американской культуре, третье поколение американского еврейства дало более высокий процент интеллектуалов и людей творческого труда, в частности, писателей. Тем не менее литература этого поколения свидетельствует не только о его отчужденности от «отцов», но, парадоксальным образом, и о сознательной отстраненности от американской культуры в целом. Если между родителями-иммигрантами и их детьми возникали столкновения из-за того, что первые стремились сохранить традиционные еврейские ценности, а вторые — американизироваться любой ценой, то следующее поколение оказалось в гораздо более остром конфликте со своими уже американизировавшимися родителями; этот конфликт проявился в сатирическом подходе, характерном для литературы третьего поколения. Некоторые исследователи видят в отчуждении писателей этой волны от американской жизни как таковой проявление скитальческой природы еврея, другие — реакцию на самодовольство и едва прикрытый антиинтеллектуализм, господствовавшие в США в 1940–50-е гг. (что отталкивало и нееврейскую интеллигенцию).

Тема социального и духовного отчуждения представлялась еврейским писателям вечной еврейской темой, но в эпоху, когда индивид все острее ощущал свою беспомощность перед лицом большого бизнеса, современной техники и мощной государственной машины, она стала одним из основных мотивов всей американской интеллектуальной жизни. В этот период американо-еврейские писатели уже чувствовали себя достаточно уверенно в американском обществе, чтобы выразить свою отчужденность от него, а нееврейская аудитория оказалась подготовленной к тому, чтобы увидеть в образе чуждого окружению еврея подлинного героя, что и обусловило особую, решающую роль творчества еврейских писателей в США послевоенного периода.

Мотивы отчуждения от действительности раскрывались, как правило, средствами самоиронии, позволявшей заострять и высмеивать мучения не находящего себе применения героя (точнее, антигероя); при этом элементы еврейского юмора претворялись в серьезное искусство. Так, в центре произведений трех послевоенных еврейских романистов, вызвавших наибольший интерес критики и серьезного читателя, стоит фигура шломиэля — традиционного неудачника еврейского фольклора. При всех различиях между такими персонажами, как Герцог («Герцог», 1964) С. Беллоу, Левин («Новая жизнь», 1962) и Фиделман («Картины Фиделмана», 1969) Б. Маламуда или Портной («Жалоба Портного», 1969) Ф. Рота, все они ведут войну против общества, к которому не могут приспособиться, находя единственную возможность возмездия в том, что играют роль шута. Чем больше усилий они предпринимают, тем более жалким представляется провал. Образ еврея — вечного аутсайдера, которому чувствительность не позволяет успешно вписаться в насыщенную агрессивностью и конкурентной борьбой американскую жизнь, — встречается во многих произведениях еврейских прозаиков 1950–60-х гг.: в рассказах И. Розенфелда, Х. Голда и Д. Шварца, в воспоминаниях детства в еврейском Бруклине У. Маркфелда, в романах Л. Фидлера и Э. Уолланта (1926–62), в новеллах о семье Глассов Дж. Сэлинджера и во многих других сочинениях. Едва ли хоть один из созданных ими значительных персонажей участвует в жизни еврейской общины или даже идентифицирует себя с еврейской традицией, однако их преследуют нравственные проблемы, неразрывно связанные с принадлежностью к еврейству. Один из наиболее радикальных критиков американского общества — Н. Мейлер, которому присущи виртуозное мастерство и интеллектуальная смелость.

Так называемые романы абсурда, отражающие бессмысленность существования человека в современном мире, возможно, связаны с традиционными формами еврейского юмора. «Черный юмор» является важным элементом стилистики ряда известных еврейских прозаиков 1960–70-х гг., в том числе Брюса Джея Фридмана (род. в 1930 г.), Дж. Хеллера и Стэнли Элкина (1930–95). Словно унаследованным от Шалом Алейхема, деда писательницы, мягким юмором окрашена книга Бел Кауфман «Вверх по лестнице, ведущей вниз» (1965) о первых шагах молодой учительницы в нью-йоркской школе; книга пользовалась большим успехом и была экранизирована.

Многие американо-еврейские поэты этого периода отдали дань еврейской теме. К наиболее значительным произведениям относятся «Стихи еврея» (1958) К. Дж. Шапиро, а также сборник избранных стихов 1928–58 гг. С. Кьюница, удостоенный Пулитцеровской премии. Уникально по своему воздействию на американскую и мировую поэзию 2-й половины 20 в. творчество Аллена Гинзберга, поэма которого «Вопль» (1959) стала вехой в развитии современного американского стиха и одной из первых поэтических деклараций поколения битников. Еврейские мотивы проявились у Гинзберга в поэме «Каддиш» (1961), а склонность к мистике побудила поэта к изучению хасидизма и каббалы.

В американской драматургии на протяжении 1950-х гг. ведущая роль принадлежала А. Миллеру. Хотя с падением интереса к реалистическому театру в 1960-х гг. его популярность снизилась, такие пьесы, как «Смерть коммивояжера» (1949) или «Цена» (1968), остались достоянием классического американского репертуара. Среди ведущих драматургов экспериментального театра были Дж. Гелбер, А. Коппит, Исраэль Хоровиц (род. в 1939 г.). Большой популярностью в коммерческих бродвейских театрах пользовались пьесы Пэдди (Сиднея Ахарона) Хайефски (1923–81) и Нейла Саймона (род. в 1927 г.).

В области критики и литературоведения послевоенного периода выдающееся место занимали А. Кейзин, Дж. Стейнер, Ирвинг Хау (1920–93), Филип Рав (1908–73), Л. Триллинг (1905–75) и Л. Фидлер. Их объединяло внимание к широкому культурному и социальному контексту литературных произведений и отрицание формального метода, одна из ярких представительниц которого — Сюзан Сонтаг. Харолд Блум (род. в 1930 г.) завоевал известность как исследователь английской литературы, изучал также роль мифа в поэтическом творчестве. Широким диапазоном отличались работы С. Липцина (1901–95), особое внимание он уделял изучению творчества евреев в литературе США («Евреи в американской литературе», 1966, и др.). Огромную роль сыграли в американской литературной жизни такие периодические издания, как «Партизан ревью», выпускавшееся Ф. Равом, «Новое американское ревью», которым руководил Т. Солотароф, а также «Комментари» Н. Подгореца — орган «новых правых» — интеллектуалов, разочаровавшихся в левом движении.

Конец 1960-х гг. — середина 1990-х гг.

С конца 1960-х гг. в американо-еврейской литературе было заметно возобновление интереса к своим еврейским корням, поскольку третье и четвертое поколение американских евреев уже не отталкивалось от еврейства, чтобы доказать свой американский патриотизм. Способствовало «открытию своего прошлого» и появление переводов многих произведений идиш литературы и иврит новой литературы на английский язык, в первую очередь переводы и монографии о еврейских писателях М. Сэмюэла, произведения И. Башевиса-Зингера, многие из которых были выпущены отдельными изданиями сначала на английском языке (в авторизованном переводе с идиш), а также изданные М. Левином «Классические хасидские истории» (1966). На американо-еврейскую литературу оказали громадное влияние такие события, как Шестидневная война и Война Судного дня, всколыхнувшие память о Катастрофе; объединение Иерусалима и победы, одержанные Армией обороны Израиля, возбуждали национальную гордость, в то же время политика Израиля на контролируемых территориях и подъем правого религиозного национализма вызывали тревогу у определенной части американского еврейства.

В отличие от предшествующего периода, когда еврей обычно представал экзистенциальным героем-аутсайдером, вступающим в столкновение с американским обществом, а еврейский элемент был лишь этнически-юмористическим фоном, теперь жизнь американского еврейства уже рассматривалась изнутри, причем выявлялись даже интересы отдельных групп. Неслучайно некоторые писатели обращались к идеологическим поискам прошлого. Так, М. Либен (1911–1975) опубликовал повесть и девять рассказов под общим названием «Голод по справедливости» (1967), посвященных ожесточенной борьбе между леворадикальными группировками довоенного периода. Рассказ «Загадай мне загадку» (1961) Тилли Олсен посвящен конфликту между левыми убеждениями старой еврейки, ожесточенной многолетной бедностью, и воззрениями ее детей, принадлежащих к среднему классу. К жизни первого поколения иммигрантов в США обращается Сеймур Эпстайн (1917–2011) в сборнике рассказов «Пенни на благотворительность» (1965). Влияние пакта Молотова — Риббентропа на нью-йоркскую молодежь — одна из важнейших тем романа «Застигнутый этой музыкой» (1967) С. Эпстайна. Р. Котловиц стремится воссоздать мир евреев Восточной Европы в романе «Где-то еще» (1972).

Одна из особенностей американо-еврейской литературы этого периода — внимание к возможностям, которые открываются перед евреем в США. Если прежде ассимиляция казалась неотвратимой, то теперь американские евреи убедились, что можно оставаться евреем и одновременно быть «настоящим американцем», добиться успехов на правительственной службе, в сфере культуры или бизнеса. Различные жизненные пути двух братьев — в центре романов «Жизнь наоборот» (1986) Ф. Рота и «Украденный еврей» (1981) Дж. Нугеборна. Следование традиционным идеалам еврейской религии и нравственности сопоставляется в обоих романах со стремлением к материальному преуспеянию, в обоих случаях алия выступает как реальная возможность для утратившего стержень в жизни американского еврея. При множестве различий между этими книгами их объединяет не только тема выбора пути двумя братьями, но и то обстоятельство, что один из них (в обоих романах он носит имя Натан) пишет прозу, составляющую часть романа.

Творчество Синтии Озик пронизано приверженностью к еврейским ценностям, которые противостоят тенденции к обожествлению искусства, характерной для языческой и секулярно-гуманистической традиции. Различные аспекты духовных исканий американского еврея, решившего остаться евреем, составляют содержание популярных романов Х. Потока. А. Кохен (1928–86) развивает идею о необходимости обновления завета еврейского народа с Богом для будущего существования иудаизма — уникальной цивилизации, которая по сути враждебна западному христианскому обществу, хотя и не изолирована от него. Книги Кохена строятся на острых, почти неразрешимых конфликтах. Роман «Во дни Симона Штерна» (1973) связан с историей Саббатая Цви; роман «Герой своего времени» (1976) посвящен советскому еврейскому поэту, в душе которого верность государству и стремление выжить борются с велением совести.

Многообразная история еврейства в 20 в. определяет проблематику произведений Марка Хелприна (род. в 1947 г.). Одна из главных тем сборника рассказов «Голубь Востока» (1975) — попытка героя, пережившего личную утрату, найти в себе силы жить дальше. Роман «Очистительный огонь. Жизнь и приключения Маршалла Перла, найденыша» (1977) охватывает период с 1938 по 1973 гг. Перед внутренним взором героя, родившегося на корабле нелегальных репатриантов (см. Алия) и выросшего в США, проходят эпизоды его бурной жизни вплоть до смертельного ранения в Войне Судного дня. В сборнике рассказов «Царство мира» (1972) и романе «Моя земля» (1976) Хью Ниссенсона (1933–2013) описана жизнь еврейских иммигрантов и новых поколений евреев в США, а также жизнь израильских городов и киббуцов. Его проза проникнута ощущением глубинной жестокости человеческого существования. Сочные зарисовки быта и юмор, отличающие первый сборник рассказов «Жизнь других» (1975) Джоанны Каплан (род. в 1942 г.), еще полнее проявились в ее романе «О, моя Америка» (1980), посвященной истории известного интеллектуала-радикала Э. Славина. Еврейская проблематика составляет основу политического романа Г. Вука «Внутри и снаружи» (1985) об ортодоксальном еврее, который стал высокопоставленным правительственным чиновником. Действие романа разворачивается не только в Вашингтоне, но и в Израиле, затрагивая взаимоотношения между правительствами двух стран.

Еврейская тема играет значительную роль в произведениях С. Беллоу, а также в романе Дж. Хеллера «Бог знает» (1984). У Б. Маламуда страдание, которым проникнута жизнь еврейства, становится ключом к пониманию страданий других людей. Он много пишет о взаимоотношениях между евреями и другими этническими группами в США, особенно неграми (роман «Квартиросъемщики», 1971), отмечая еще не вполне выявившееся в тот период враждебное отношение негров к евреям.

Х. Голд в романе «Отцы» (1967) обращается к истории жизни своего отца, приехавшего в Америку с Украины в возрасте 14 лет: домашний еврейский уклад дает, как считает писатель, ту связь с прошлым, «которая необходима всем нам, чтобы выжить». Эта связь с прошлым находит отражение и в автобиографии Х. Голда, носящей символическое название «Мои последние две тысячи лет» (1972), а затем и в «Семье» (1981). Осмысление прошлого — в основе мастерски написанных произведений Э. Доктороу «Книга Даниэля» (1971) о Розенбергов деле, «Рэгтайм» (1973) и др.

В 1970–1980-е гг. особое внимание в литературе США уделялось теме Катастрофы. Этот необычайный интерес обусловлен осознанием того, что поколение людей, переживших Катастрофу, стареет и умирает, стремлением их детей опубликовать правду об ужасах геноцида, страхом перед уничтожением Израиля, вспыхнувшим в широких кругах американского еврейства перед Шестидневной войной. Голосом поколения, пережившего Катастрофу, считается Э. Визель. Популярностью пользовался роман Г. Вука «Ветры войны» (1972), по которому впоследствии был снят многосерийный телефильм. Бестселлером стала книга Л. Юриса «Милая, 18» (1960), посвященная борцам гетто Варшавы (русский перевод «Библиотека-Алия», 1989). Противоречивые отклики вызвал роман Лесли Эпстайна (род. в 1938 г.) «Еврейский царь» (1979), поднимающий вопрос о сотрудничестве евреев с нацистами. Жизни еврейских партизан посвящена книга Кэролайн Хаддад «Секрет матери» (1985). Габриэлла Мантнер рассказывает увлекательную историю смелого побега влюбленной пары от нацистских преследований в Голландии («Возлюбленные и беглецы», 1986).

Израиль в этот период остается одной из важнейших тем американо-еврейской литературы, однако страна в произведениях последних лет утрачивает романтический ореол, запечатленный в «Эксодусе» Л. Юриса. Перевод произведений израильских писателей способствовал тому, что у американских евреев исчезло представление об Израиле как о стране, где живут цельные, нравственно здоровые люди. Этот новый, лишенный идеализации подход к израильской действительности нашел выражение в таких книгах, как «Вопль крови» (1988) Дж. Вейсмана, «Другая жизнь» (1988) Ф. Рота, «Зима в Иерусалиме» (1985) Бланш д’Апульже. Б. Тоум завершил трилогию о создании еврейского государства романом «Возвращение в Сион» (1987).

В 1980-х гг. в литературе вспыхнул интерес к иудаизму и религии еврейской. Героиня романа «Арфа Давиты» Х. Потока (1984) — дочь левого журналиста и женщины, воспитанной в традициях хасидизма, увлекается христианством, но затем возвращается к ортодоксальному иудаизму. Подобная коллизия и в сюжете романа «Доброта» (1987) Анн Ройф: интеллектуальная ассимилированная американская еврейка пытается смириться с тем, что ее дочь возвращается в лоно религии и отправляется в Иерусалим учиться в женской иешиве. В романе Р. Гринфилда «Храм» (1983) герой, выпускник Гарварда, находит связь с будущим, лишь восстановив благодаря деду связь с прошлым. Роман Х. Денкера «Заплатить сполна» (1991) посвящен различным аспектам религиозного наследия. Свежим юмором отмечен «Рабби из Луда» (1986) С. Элкина. Пагубность ассимиляции и непреходящая ценность духовного наследия — основные мотивы семейной саги «Маркова» (1986) Джун Флаум-Зингер, действие которой охватывает около полувека, а в сюжетную канву вплетены жизнь еврейского местечка в черте оседлости, участие евреев в российском революционном движении, эмиграция в Америку, история «американского успеха», отклики американских евреев на сионизм и т. д.

Значительно число произведений посвящено истории еврейского народа и выдающимся личностям прошлого. Джина Бархорден-Нахи описывает в книге «Крик павлина» (1991) радости и беды семьи иранских евреев, отражая события последних двух веков, в том числе период революции Хомейни. Роман Д. Рафаэля «Альгамбрский указ» (1989) — хроника событий, предшествовавших изгнанию 150 тысяч евреев из испанского города Сеговии в 1492 г. Тому же периоду посвящен роман «Испанский доктор» (1984) Мэттью (Мэтта) Кохена (1942–99) о скитаниях маррана, осевшего в конце концов в Киеве. Роберта Каленшофски пишет о погромах, связанных с «черной смертью», в книге «Бодмин 1349» (1988). Беллетризованную биографию рабби Нахмана из Брацлава («Человек, мнивший себя Мессией», 1990) написал К. Левиант. Роман Сандры Шор «Большая буква Е» (1990) посвящен Б. Спинозе.

Еще одна из ведущих тем еврейской американской литературы связана с трансформацией семейного уклада и роли еврейской женщины в обществе. Если в прошлом доминировали темы истеричной властной матери (например, «Прощай, Колумб» /1959/, «Синдром Портного» /1969/ Ф. Рота) и избалованной еврейской принцессы, которая превращается в достойную хозяйку дома (например, «Маджори Морнингстар» /1955/ Г. Вука), то начиная с 1970-х гг. под влиянием феминизма все чаще появляются героини, делающие карьеру или активно участвующие в общественной жизни. Портрет интеллектуальной, взвешивающей каждый шаг женщины, навеянный образом Ханны Арендт, рисует А. Кохен («Замечательная женщина», 1983). Цикл рассказов Г. Пейли из сборника «Позже в тот же день» (1985) посвящен независимой разведенной женщине, которая не может найти себе профессионального применения. Даже в сфере традиционно мужских занятий становятся вдруг заметны таланты женщины (вдова раввина как руководитель общины в книге «Рабби — женщина» /1987/ А. Голдмана). От стереотипно-апологетической трактовки еврейской семьи отходят романы «Лютые привязанности» (1987) Вивиан Горник и «Очарование» (1986) Дафны Маркин. Книга Линды Бэйер «Благословение и проклятье» (1988) посвящена переживаниям усыновленного ребенка

Американо-еврейская поэзия, хотя и не в столь высокой степени, как проза, отражает интерес к еврейской тематике. Чаще, чем прежде, встречаются библейские и еврейские образы. Темы Катастрофы и Израиля, мотивы, идущие от еврейских обычаев, раввинистической литературы и Мидраша определяют образный строй целого ряда произведений таких поэтов, как Джон Холландер (1929–2013), Доналд Финкел (1929–2008), Роберт Мези (род. в 1935 г.), Харви Шапиро (1924–2013) и др. Р. Мези известен также как переводчик с иврита: сборник стихов У. Ц. Гринберга (1965) и книга ивритской поэзии (1973). Филип Левин (1928–2015) сосредоточивает свое внимание на традиционных особенностях жизни еврейской семьи; с этим связана исповедальность, включение в поэзию личных переживаний, в отличие от объективизма, господствовавшего в более ранний период. За сборник «Простая истина» (1994) и другие поэтические произведения Ф. Левин был награжден Пулитцеровской премией. Стефен Берг (1934–2014) в сюрреалистической манере описывает события еврейской истории. Давид Мелцер (1937–2016), Джек Хиршман (род. в 1933 г.) и Джером Ротенберг (род. в 1931 г.) продолжают линию А. Гинзберга, насыщая поэзию мистической образностью, часто восходящей к каббале. Из поэтов старшего поколения следует отметить С. Кьюница, книга которого «На перевале — поздние стихи» (1995) была удостоена литературной премии.

В 1980–90-х гг. выходит целый ряд книг литературно-критического и искусствоведческого плана, посвященных творчеству евреев не только в США, но и в других странах мира. А. Бергер исследует тему Катастрофы в творчестве еврейских писателей США («Кризис Завета», 1985). Сходной тематике посвящена книга Р. Брэма «Размышления об интерпретации Катастрофы в искусстве и литературе» (1990). Я. Блум и Вера Рич выпускают монографию «Образ еврея в советской литературе. Постсталинский период» (1985), Ф. Боулмэн изучает вклад выходцев из Германии в музыкальную культуру Израиля («Страна, где текут два потока», 1989). Обозрение более 800 фильмов с еврейскими персонажами и тематикой дает Патриция Эренс в книге «Еврей в американском кино» (1985). Ч. Либман и С. Коэн сопоставляют концепции иудаизма, сложившиеся у израильтян и у американских евреев («Два мира — израильский и американский опыт», 1990). С. Липцин в книге «Библейские темы во всемирной литературе» (1984) подчеркивает стимулирующую роль библейских мотивов для творческого воображения писателей. Э. Вернер выпускает обширную монографию, посвященную связям между литургией и музыкой в синагоге и церкви (1985). Творчество еврейских художников рассматривается в книге Х. Розенберга «Искусство и другие серьезные материи» (1985).

Среди книг, посвященных отдельным деятелям культуры, — «Марк Шагал — моя жизнь, мои мечты. 1922–1940» (1990) Сюзан Комтон; «Франц Кафка, человек своего круга» Ф. Карла (1991); «Еврейское присутствие в творчестве Т. С. Элиота и Франца Кафки» (1986). М. Уилка.

ОБНОВЛЕННАЯ ВЕРСИЯ СТАТЬИ ГОТОВИТСЯ К ПУБЛИКАЦИИ